Равод замедляет шаг и останавливается в нескольких шагах впереди. С долгим тяжелым вздохом он оборачивается и смотрит на меня оценивающим взглядом.
– Извини, – быстро бормочу я, – я не хотела нас задерживать.
Губы Равода сжимаются, и он делает шаг ко мне, сложив руки на груди.
– Я же просил тебя не искать нас, – он узнал меня.
Я почти забыла о странной, едва уловимой силе его голоса. При этих словах слабое электрическое покалывание проходит вдоль моих ребер, от боков к центру груди.
Я улыбаюсь с надеждой.
– Ты помнишь меня?
– Это не так… – Равод откашливается, но его точеное лицо остается невозмутимым, – должен ли я предположить, что ты простодушна или просто плохо слышишь? Ты явно сделала все возможное, чтобы проигнорировать конкретную и очень простую инструкцию.
Ярость заливает мои щеки, поднимаясь от шеи.
– Я пришла, потому что в моей деревне случилось что-то ужасное, – я неровно дышу и, наверное, должна остановиться, но слишком зла на его оскорбление, что я глупая девчонка, которая следовала за ним весь этот путь, несмотря на его предупреждения. – Может показаться неожиданностью, но я пришла сюда не потому, что мне так захотелось. Ты не можешь представить, с какими трудностями я столкнулась, покидая дом и во время путешествия сюда…
– Я много путешествовал по Монтане, так что в общем-то могу представить, – говорит Равод, только разжигая гнев в моей груди.
Я решительно продолжаю говорить, прерывая его:
– …весь этот путь по небезопасной местности для аудиенции с любым бардом, который будет меня слушать, и…
– Очень хорошо, я согласен. Ты высказала свою точку зрения, – Равод поднимает руку, прерывая меня. Он замолкает, изучая мое лицо. – Ты яростная, правда? – говорит он, хотя ничто на его лице не выдает, что он нашел мои слова волнующими. У меня покалывает кожу от того, как он это произносит, и я смотрю на него.
– Я хочу сказать, что не просто заскочила к вам на чай, – говорю я, скрещивая руки на груди.
К моему удивлению, он улыбается и смеется так тихо, что я почти не слышу.
– Ты такая забавная. Посмотрим, как долго это продлится.
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашиваю я, когда Равод начинает удаляться. Я бегу, чтобы догнать его.
– Обычно, когда мы получаем рекрута с чувством юмора, происходит одно из двух, – говорит Равод, его темные глаза устремлены вперед, пока мы продолжаем идти через сады, – либо он бросает эту привычку, либо умирает.
– Это что, угроза? – сад начинает казаться призрачным и серым в сгущающихся сумерках, и я вдруг понимаю, как холодно здесь, в высоких горах. Я обхватываю себя руками.
Равод бросает взгляд на меня и отводит глаза.
– Необязательно, – он добавляет тише, – ты, должно быть, дала какие-то обещания. Лорд Катал обладает особым даром чувствовать такие вещи.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, хмурясь на Равода, который упрямо продолжает смотреть в сторону.
– Любопытство. Еще одна черта, которую нужно искоренить, – заявляет Равод. Мы подошли к большим кованым воротам на краю сада. Два стражника кланяются ему и пропускают нас.
– Я скажу только одно, и надеюсь, что на этот раз ты прислушаешься ко мне, – кивает он, когда мы проходим мимо них, – будь осторожна с Каталом. Служи ему. Повинуйся ему. Но будь очень осторожна, разговаривая с ним.
– Но почему? – вопрос обжигает, и я не могу не задать его, однако Равод бросает на меня мрачный взгляд, говорящий, что не стоит испытывать судьбу.
Ворота выводят нас на ровное поле, окруженное с одной стороны стеной замка, а с другой – горами. Я никогда не видела таких скал – величественных, массивных, устрашающих, смертоносных. Издалека я слышу грохот водопадов, он звучит для меня как стук тысячи копыт.
Бард идет по прямой дорожке, пересекая поле в направлении звука, к великолепному, ужасающему краю. За его спиной в темнеющем небе клубятся облака. Даже в этот поздний час я вижу, как группы бардов разбиваются на пары, тренируясь. Одни оттачивают боевое мастерство с помощью клинков и арбалетов, другие маршируют в строго организованном строю. Некоторые сидят в тихой медитации. Четвертая группа собралась вокруг пожилого барда, который, кажется, читает какую-то лекцию, но они слишком далеко, чтобы услышать.
– Это тренировочные площадки, – объясняет Равод, – в ближайшем будущем ты будешь проводить здесь большую часть своего времени.
Я стою в благоговейном страхе, впитывая все это. Запах горного ветра и свежескошенной травы наполняет мои легкие. Когда он говорит, что я буду тренироваться здесь, я все еще не могу поверить. У меня есть дар, и меня завербовали. Это за пределами того, что я когда-либо могла себе представить, и когда я смотрю на всех этих бардов, то задаюсь вопросом, было ли это моей судьбой, причиной всех моих страданий – быть приведенной сюда. Странная мысль, и она приходит вместе с надеждой и страхом.
Я не могу забыть, почему оказалась здесь. Один из этих бардов, здесь, на этом поле, одна из этих движущихся теней на фоне наступающей темноты, может оказаться убийцей моей матери. Возможно, хотя я ненавижу так думать, это может быть Равод. Я едва сдерживаю дрожь.
– Твои дни будут распределены и расписаны в соответствии с тем, какие таланты мы увидим у тебя, – говорит он, и я сосредотачиваюсь на его словах, – и, когда ты пройдешь проверку, будет составлена программа твоего начального обучения. У каждого барда есть свое место и цель, таким образом мы обеспечиваем порядок как здесь, в Высшем совете, так и во всей Монтане.
– А чем занимаешься ты? – спрашиваю я с неподдельным любопытством. Широкие плечи барда под плащом напряжены; его так трудно понять, что желание знать, о чем он думает, странно поглощает.
Возможно, он что-то скрывает.
Равод смотрит на меня, приподняв бровь.
– Я вижу, ты уже решила проигнорировать мой совет насчет излишнего любопытства, – говорит он.
– И ты отклоняешь мой вопрос, – парирую я. – Я видела, как ты собирал десятину с моей деревни и упоминал о вербовке лорда Катала, так что рискну предположить, что ты какой-нибудь вербовщик?
Он издает лающий смех, но резкость звука компенсируется блеском его удивленной улыбки. На его щеках появляются две ямочки. Я чувствую, как красный жар поднимается в кончиках моих ушей. Несколько бардов с любопытством поглядывают на нас, прежде чем вернуться к своим занятиям.
– Вербовщик. Очень хорошо, давай назовем это так, – веселье Равода исчезает, как будто он смущен. Но удовольствие, как резкий всплеск солнца, оставляет ощущение тепла на моей коже. Я смотрю, как его взгляд скользит по тренировочной площадке. – Если хочешь знать, Катал оказывает мне честь, давая присматривать за другими бардами. Я иду туда, где он нуждается во мне, чтобы обеспечить порядок.
