– Исчезни, – тихо бормочу я, нажимая на спусковой крючок. Засов отлетает, и я отступаю на два шага назад, но не отрываю взгляда от своего отражения. Оно на мгновение исчезает из реальности. Ровно настолько, чтобы болт прошел насквозь.
Когда зеркало появляется снова, я слышу удовлетворительный звук бьющейся за ним мишени.
Я подхожу к дальнему краю стрельбища, чтобы осмотреть свою работу. Болт торчит из верхнего края мишени. Еще чуть-чуть – и я бы промахнулась.
За мишенью появилась еще одна дверь, точно такая же, как в развалинах.
Чувствуя себя увереннее, я толкаю дверь. Желудок сжимается, когда меня окутывает слишком знакомый запах.
Смерть. Теперь я узнаю ее запах где угодно.
Замок исчез. Я стою у себя дома, в Астре. У моих ног лежит тело мамы, разбитое и окровавленное. Нет никакого света, кроме свечения золотого кинжала в ее груди.
Ма.
Я в ужасе качаю головой, делая шаг назад, потом еще один. Это не может быть правдой.
– Это никогда не было частью моего обучения! – я кричу, как будто отрицание заставит все исчезнуть.
Никто не отвечает.
Каждый мускул в моем теле дрожит. Мама умерла. Невозможно, чтобы она была здесь.
Но каждый раз, когда я моргаю, вот она, разбитая на полу. Ее остекленевшие глаза остановились на чем-то над ней. Я не могу этого вынести. Я не могу смотреть ей в лицо.
Я бросаюсь к двери, но ее уже нет.
Я бегу вдоль стен комнаты, ища выход, но все окна исчезли. Независимо от того, куда я поворачиваюсь, комната переориентируется так, что я оказываюсь лицом к телу в центре, так же, как и в моей памяти.
– Стой! – я выплескиваю всю свою ярость, разочарование, страх и отчаяние в благословение. Ничего не происходит.
– Дверь!
Нет ответа.
– Что угодно! – я стучу по стенам. У меня голова идет кругом. Я не могу дышать. Я вижу лишь, как бегу, падаю в мягкую грязь, оползень покрывает все.
Маленькие точки плавают в углах моего поля зрения. Я сейчас упаду в обморок.
Я должна восстановить контроль. Это невыполнимая задача, запах, вид и тишина врезаются в меня. Я задыхаюсь от собственного дыхания, мое лицо залито слезами.
– Это не по-настоящему, – говорю я, – всего лишь иллюзия.
Мое обучение требовало благословений, чтобы преодолеть препятствия, с которыми я столкнулась. Это место должно работать по тому же принципу.
Я должна держать себя в руках, чтобы не стать жертвой собственной слабости.
Мне нужно попробовать что-то еще.
Сглотнув комок в горле, я заставляю себя приблизиться к телу, к Ма, пока не оказываюсь прямо перед ней. Я медленно опускаюсь на колени.
И кладу руки на рукоять кинжала, вытаскиваю его. Руки дрожат, когда я отбрасываю его в сторону.
Когда я снова смотрю на маму, ее глаза открыты. Она жива. Я ахаю.
Нет. Это все еще только иллюзия.
Она выжидающе смотрит на меня. У меня дрожит челюсть. Я жажду прикоснуться к ней, заключить в объятия. В ее глазах горит огонь, и я знаю, чего она хочет, но не уверена, что смогу заставить себя сказать это.
Ее рука в моей. Холодная, но твердая. Я всхлипываю, крепко сжимая ее, прижимая костяшки пальцев к своему лбу, и слезы текут из моих глаз.
Легкая ободряющая улыбка тронула уголок ее рта, и она кивает мне. Скажи это, говорят мне ее глаза. Все нормально.
Не отводя от нее взгляда, я направляю свою энергию на благословение.
– Отдыхай с миром, – шепчу я ей в волосы. Я целую ее голову один раз и нежно укладываю обратно, приглаживая волосы, чтобы они аккуратно лежали под ней, – я люблю тебя, мама, – я сжимаю ее руку, когда ее глаза закрываются. Я держу ее, не смея моргнуть. Я впитываю каждую секунду ее жизни, пока она не обмякнет в моих объятиях, ее последнее объятие, ее способ сказать «Прощай, Шай», и затем она скользит в эфир.
Когда я поднимаю глаза, входная дверь снова появляется. Дом такой, каким я его помню. Я встаю и оглядываюсь в последний раз. Моя рука застывает на дверной ручке.
Дальше – Книга дней. Я это знаю. Чувствую это. Делаю глубокий вдох и открываю дверь.
Глава 24
Я снова в недрах замка, где-то глубоко под ним, в темноте пещер. Все, что было до этого, осознаю я, закрывая дверь в дом моего детства и наблюдая, как он исчезает в стене, было наполовину реальным, наполовину иллюзорным. Произведение какого-то древнего благословения, помещенного в лабиринте.
Я подхожу все ближе.
И поднимаюсь по узкой винтовой каменной лестнице, освещенной мерцающими факелами. Тени пляшут на серых стенах, чудовищно искажаясь за каждым углом.
Лестница никак не заканчивается, и я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, что контролирует замок. Эта книга? Или сам замок? Здесь действует очень странная сила.
Мои ноги болят, когда я достигаю вершины. Передо мной арочный дверной проем.
Может быть, это оно? Эта книга здесь?
Честно говоря, я ожидала немного больше блеска для легендарной книги, которая, как говорят, составляет всю реальность. Я тянусь к двери, но она заперта. Я оглядываю лестничную площадку. Здесь нет ничего, кроме тишины. Слишком просто. Благословение легко откроет дверь. Слишком легко.
Может, это еще один тест? Я напрягаюсь при этой мысли. Что бы это ни было, я справлюсь. Я не уверена, верю ли я в это или просто пытаюсь успокоить себя.
Дверь громко скрипит на петлях, и я подпрыгиваю, когда она ударяется о стену.
Пространство внутри заполнено густой темнотой. Мне требуется несколько мгновений, чтобы привыкнуть к отсутствию света – если не считать одинокой полоски лунного света, просачивающейся сквозь сводчатое окно. Пылинки разлетаются и падают.
Я рисковала жизнью, пробираясь сюда, прошла через все испытания, снова пережила смерть матери… для кладовки?
Я нахожусь в одной из башен замка. Здесь несколько столов, заваленных бумагами и ржавыми предметами, которые я не могу распознать. Тяжесть приковывает меня к месту, когда мой взгляд достигает полок вдоль стен; они заполнены странными вещами. Тонкий слой пыли покрывает все. Это напоминает мне кабинет констебля Данна.
Блестящие капли пота вдоль линии волос и шеи.
Уходи, отчаянно требует здравый смысл.
Я резко поворачиваюсь к двери. Она все еще там. Я колеблюсь в нескольких дюймах от выхода. Дверь не исчезает.
Она позволяет мне уйти. Значит, это не проверка.
Во мне закипает горячий гнев. Я так сильно устала. Слезы наполняют глаза. Я думала, что в кои-то веки все делаю правильно.
