Я прижимаюсь к каменной стене и опускаюсь на пол. Я хочу плакать, но ничего не получается. Не знаю, как это сделать. Я больше не знаю, что реально.
Меня охватывает паника, что все это – кошмар и я все еще стою в дверях своего дома в Астре, крича от ужаса из-за смерти мамы. Что я несусь вниз в пропасть неопределенности и никогда, никогда не перестану падать.
Должно быть, это и есть безумие. Хуже, чем смерть.
Катал сказал, что лабиринт чуть не убил его. Теперь я понимаю, что он имел в виду. Смерть, или вечная ловушка в этом бесконечном кошмаре, начинает казаться реальной и пугающей возможностью.
Мое тело болит под тяжестью всего, что со мной случилось. Я не могу перестать дрожать – даже когда слышу тихий звук, доносящийся до меня как будто издалека.
Я щурюсь. Имоджен стоит в конце коридора, окруженная тенью. Ее локоны свободно упали на лицо. Издалека она кажется крошечной, и я вспоминаю, как она молода – не намного старше, чем была я, когда потеряла Кирана.
Откуда она знает? Почему она всегда появляется, когда я чувствую себя одинокой, когда я нуждаюсь в ней?
– Меня зовут Имоджен, – сказала она. Как мою любимую овцу из дома.
Это обрушивается на меня, как тысяча валунов.
Она тоже ненастоящая. Она – благословение. Не более чем иллюзия. Она – это я. Я помладше. Плод моего отчаяния.
– Нет, – бормочу я, стараясь говорить спокойно, – ты ненастоящая, – мой голос царапает мне горло, – я одна.
Она осторожно подходит ближе.
Ее лицо наполовину скрыто тусклым светом. Она тянется ко мне. Ее рука касается моего плеча, и я вздрагиваю. Ее прикосновение кажется реальным. Я так растеряна, так напугана, так ошеломлена, что не знаю, что и думать.
Она опускается передо мной на колени. Вблизи она не похожа на меня. Ее глаза потемнели. Вместо множества веснушек у нее под глазом только маленькая родинка. Ее волосы стали еще более дикими.
Я моргаю.
– Шай, – тихо говорит она, – ты не одна такая.
– Этого не может быть… – говорю я, не желая доверять ей, не готовая доверять ничему, – ты всего лишь благословение. Плод моего воображения.
Она качает головой.
– Ну, это неожиданно, – выпаливает она. Это так прямолинейно, что я почти смеюсь.
И задумываюсь.
– Как ты здесь оказалась? Почему ты всегда появляешься именно тогда, когда я в тебе нуждаюсь?
Имоджен вздыхает и отводит взгляд. Когда она снова смотрит на меня, я вижу намек на улыбку в ее глазах.
– Он велел мне следить за тобой. Чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
– Он? – она говорит о Катале? Раводе?
– Все, что я могу сказать, это то, что я знаю, насколько ты сильна, Шай. Я видела это собственными глазами, – она осторожно протягивает руку и убирает упавшие мне на лицо волосы, – тебе действительно следует больше доверять себе.
Прежде чем я успеваю ответить, она исчезает из виду, и я остаюсь одна в лабиринте.
Слова Имоджен вплетаются в мои мысли. Она права. Я так беспокоилась, чтобы заставить Катала поверить мне. Желая, чтобы Равод поверил мне. Я никогда не пыталась поверить в себя.
Я помню все, что произошло, – все, чему я была свидетелем. Я мысленно повторяю историю маминой смерти, вспоминаю, как констебль лгал и изменял историю произошедшего, как он давил на меня и заставлял бояться, что другие обвинят меня. Выражение лица Фионы, даже когда она протягивала мне сумку, – ее страх, что я говорю правду.
Мадс тоже. Он посоветовал мне перестать бороться, перестать искать ответы. И вовсе не потому, что он считал меня сумасшедшей. Он боялся того, что я обнаружу.
Этого недостаточно, чтобы вернуться обратно. Я должна знать. Я думаю о тех, кого послали сюда бесцельно бродить, пока они не сойдут с ума. С трудом поднимаясь на ноги, я прижимаю ладони к стенам. Я закрываю глаза и перевожу дыхание.
– Истина.
Ткань реальности отзывается серией слабых импульсов, искажаясь от жара в моих пальцах. Лабиринт под поверхностью кажется удивленным этим словом, как будто его никогда не просили об этом.
Но я не спрашиваю, я говорю.
Я крепче упираюсь ногами в землю, сопротивляясь потоку, который связывает меня на спектральном плане, отталкивая все мои чувства и запирая себя на месте. Я делаю глубокий вдох, позволяя течению омыть меня.
Я закрепляю свое благословение в реальности, как учил меня Равод, вызывая в памяти убийство мамы, событие, которое поставило меня на путь поиска ответов. Это дает мне ясность. Мой гнев на несправедливость ее смерти стягивает нити моих намерений вместе. Я вплетаю в себя всю боль и трудности, которые мне пришлось пережить на этом пути, создавая оплот против набегающих на меня волн.
– Меня никто не тронет, – мое благословение – это крик против нарастающего прилива, – я хочу знать правду.
Течение разбухает так, что наступает переломный момент… и резко останавливается. Прямо передо мной в стене появляется проход, и камень крошится. Это не очередная призрачная дверь. Вокруг него нет ни проблеска иллюзии, ни мерцания. Она настоящая.
Дрожь пробегает по воздуху. Электрический ток. Трещина, проходящая сквозь ткань лабиринта. Я закрываю глаза.
Когда я открываю их, я стою на том же месте, но уже не в промежуточном плане существования.
Передо мной – дверь в Книгу дней. Наконец.
Глава 27
Я ожидала большего, ведь здесь хранится вся запись реальности. Вместо этого я оказываюсь в маленькой каменной комнате, расположенной под куполом, из которого льется лунный свет на подиум в конце короткого лестничного пролета.
Пылинки белой пыли плывут в свете, потревоженные впервые за многие века. Три статуи, изображающие людей в мантиях, с книгой в руках, стоят на страже по периметру. Они вырезаны из того же зеленоватого камня, что и остальная часть комнаты. Одна статуя поддерживает куполообразный потолок. Простота поразительна.
Что-то в этой комнате кажется окончательным. Как будто замок наконец-то опустил стены своих иллюзий.
Ноги дрожат с каждым шагом, который я делаю к подиуму. Я сглатываю комок в горле.
Достигаю вершины и смотрю на подиум. Книга дней…
– Разве нет?
Пустота.
Я глупо смотрю вокруг. Лишь пара разорванных страниц. Я наклоняюсь, удерживаясь на подиуме, но мне хочется закричать.
Кто-то пришел сюда до меня. Как такое могло случиться?
Я трогаю бумаги, переворачиваю их. Я моргаю, когда вижу свое имя, написанное торопливым почерком…
