Мадс тянет меня в темный альков, за статую, как раз в тот момент, когда меня охватывает приступ кашля. Я едва успеваю подавить его, когда мимо нас проходит патруль стражников. Кажется, что проходят часы, прежде чем они исчезают за углом.
– По моей команде, – говорит Мадс одними губами, – сейчас же.
Холл ведет к большой мраморной лестнице, спиралью поднимающейся в замок. Стены увешаны знаменами с эмблемой Высшего совета, и золотая нить ловит свет, идущий из замысловатых круглых окон, которые поднимаются вместе со ступенями. Даже мысль, чтобы взобраться на них, кажется мне смертным приговором.
Мы ныряем под лестницу, прижимаясь друг к другу, как можно глубже в тень. Патруль вернулся, но его неспешный темп говорит, что мое исчезновение еще не обнаружено. Я с трудом сдерживаю кашель, пока шаги не затихают на лестнице.
Мадс гладит меня по спине, когда на меня нападает еще один сильный приступ. Я чувствую, как вены все глубже вплетаются в мое тело, обжигая и душа изнутри.
– Вот что случилось с Кираном, – непрошеная мысль поднимается в голове. Он никогда не показывал, как это больно на самом деле. Он был таким храбрым, и я никогда по-настоящему не понимала его до этого самого момента.
Кашель утихает, сменяясь дрожью от лихорадки. Сильные руки Мадса обнимают меня, и я падаю на него.
– Мадс, если я не выберусь отсюда …
– Не надо, – его голос звучит мягко, но с оттенком страха. Он крепче прижимает меня к себе.
– Все будет хорошо, Веснушка.
– Ты не боишься заболеть? – спрашиваю я.
– Мой папа всегда говорит, что никто не может благополучно добраться до своей могилы, – отвечает Мадс, – я попытаю счастья.
Я улыбаюсь, прислушиваясь к ровному биению его сердца.
– Спасибо, Мадс.
– Это самое меньшее, что я могу сделать, – говорит он, – если бы я был бардом, я бы использовал заклинание, чтобы исцелить тебя.
– Это не так…
Это не совсем так работает. Устное благословение не имеет постоянства, как символы в Книге дней или в моем шитье. Или писании, держу пари.
Моя память возвращает меня в хранилище, когда Катал оттолкнул меня в сторону. Его грубая хватка на моем воротнике. Холодная пустота в глазах, когда он насмехался надо мной. В тот же миг маска доброты была сброшена. Образ появляется непрошеным в моем сознании, но ясным, как кристалл.
Я делаю все возможное, чтобы изгнать боль из сердца. Разрушенное доверие. Ложь, что он заботился обо мне. Выражение его лица, когда он больше не притворялся, что я что-то значу; темнота в голосе, когда он бросил меня в камеру. Это хуже, чем боль болезни. От этой боли я никогда не избавлюсь, по крайней мере, не полностью, не надолго.
Если я проживу так долго.
Я бы не удивилась, если бы узнала, что это он заразил меня.
– Мадс… – шепчу я. Мои глаза расширяются. Правда была здесь все это время.
Я отстраняюсь от него, поднимая руки. Они стали еще темнее, чем раньше. Движение моих пальцев посылает ударные волны вверх по рукам. Я тихо охаю от боли.
– Что случилось, в чем дело? – Мадс выглядит испуганным.
– Прикосновение к чернильным страницам не заразило меня. Катал записал это в меня, – я дрожу, только отчасти от лихорадки, вспоминая записную книжку, в которой Катал писал, сидя у моей постели в лазарете, – я видела, как он это сделал.
Мадс переводит взгляд с моих рук на лицо. Я вижу, как он борется с недоверием, – и не виню его. Если у Катала есть сила, чтобы заразить кого-то болезнью, с кем еще он это сделал?
Я снова смотрю на руки. Благословение Катала сильно и запечатлено в реальности чернилами. Но это все же только благословение… а я – бард.
– Исцеляйся.
Мое благословение произносится шепотом, но несет в себе каждую унцию сосредоточенности и силы, которые я могу сконцентрировать внутри.
– Исцеляйся, – яростно повторяю я.
Медленно вены начинают отходить, боль утихает до тупой пульсации. Я не вылечилась. Мне нужно будет продолжать противодействовать письменному благословению Катала, возможно, всегда. И я даже не знаю, как долго продлятся мои контрблагословения. Но я буду жить, а это больше, чем десять минут назад.
Мадс смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я хватаю его за руку и вытаскиваю из-под лестницы.
– Поторопись, – говорю я, – у нас мало времени.
* * *
Никто на верхних этажах и глазом не моргнет, увидев барда и охранника, выходящих из нижнего этажа. Даже если бард несколько растрепан и потеет от волнения. Рядом со мной Мадс выглядит удивительно собранно. Но его лоб морщится. Только я могу распознать его манеру скрывать свое беспокойство.
– Может, нам бежать отсюда? – шепчет он.
– Слишком очевидно, – говорю я, – нам нужно ускользнуть незамеченными, а у нас мало времени.
– Шай, у нас нет выбора.
Паника подступает ко мне, но, к счастью, двор у входа в замок кажется пустынным.
Мадс крепко сжимает мою руку, когда мы бежим к воротам.
– Куда-то собрался? – спрашивает знакомый ровный голос, останавливая нас на полпути.
У меня перехватывает дыхание, когда Найл небрежно встает перед нами, преграждая путь к воротам. Мадс встает передо мной, но я удерживаю его.
– Дай мне пройти, – говорю я, – обещаю, что покину замок и никогда не вернусь.
Найл поднимает бровь.
– Я так не думаю.
Он вдруг оказывается прямо передо мной, его рука в перчатке сжимает мою шею.
– Мне показалось, что ты мне знакома, – говорит он, – бродячий бард из Астры. Ты – пропавшая дочь.
– Не трогай ее! – Мадс рычит, пытаясь оттолкнуть Найла.
– Прочь. – Найл пренебрежительно машет рукой. Его благословение отталкивает Мадса на несколько футов назад, сбивая с ног. Это дает Найлу достаточно времени, чтобы вытащить клинок из сапога и приставить его к моей шее. Он бросает на Мадса предупреждающий взгляд. Губы Мадса сжаты в тонкую линию, руки подняты в защитном жесте.
– Кеннан не убивала мою мать, не так ли? – тихо спрашиваю я.
Он издает резкий смешок.
– У Кеннан не хватило мужества исполнить свой долг. Она не могла справиться с ответственностью, – усмехается Найл. – Как ты думаешь, почему ее отправили в лазарет? Она струсила. Она пыталась спасти жизнь твоей матери, – он замолкает с опасной улыбкой, – я не разделяю этих оговорок. Я – бард Высшего совета, и я отдам свою жизнь за Катала.
Ярость, которую я направляла на Кеннан, возвращается стократно, все мое тело хочет атаковать.
Лезвие на несколько дюймов приблизилось к моему горлу.
