Септимусу стало совсем не по себе. Они блуждали по Лесу слишком долго, и солнечный свет (хотя здесь его почти и не было) уже сменялся сумерками. Идя следом за Нико, Септимус не видел никаких признаков тропинки и начал подозревать, что они заблудились. Но Нико с прежним упорством продирался сквозь папоротник, и младший брат послушно следовал за ним, пока они не очутились на маленькой поляне.
Здесь Септимус остановился. Теперь он точно знал, что они заблудились.
– Нико, – сказал он, – мы уже были тут. Час назад. Смотри, я узнаю это пустое дерево, обросшее одуванчиками.
Нико встал и расправил карту.
– Мы не могли потеряться. Смотри, мы вот где.
Септимус взглянул, куда брат ткнул пальцем.
– На этом прилипшем муравье?
– На каком еще муравье?
Нико присмотрелся: становилось темнее, и карту было видно все хуже. Через несколько секунд, разглядев грязный клочок бумаги, он воскликнул:
– А, ну да, муравьишка!
– Мы заблудились? – почти констатировал Септимус.
– Нет, не думаю. Может, там и муравей, но мы все еще на этой дороге. И если мы пойдем дальше… сюда… видишь? Мы придем к лагерю. Нет, мы правда почти на месте.
Они снова двинулись дальше, но Септимус уже не так охотно шел за братом. Спустя некоторое время он сказал:
– И здесь мы тоже уже были, Ник. Мы просто ходим кругами.
Нико остановился и устало прислонился к дереву.
– Знаю, Сеп. Извини. Мы заплутали.
14
Заблудились
Ночь опустилась на Лес очень быстро – как только зашло солнце.
Септимус и Нико уныло сидели на упавшем дереве. Септимус держал в руках компас, пытаясь разглядеть, в какую сторону показывает стрелка. Тьма была почти кромешная, и кольцо дракона засветилось, хотя мало помогло, потому что у Септимуса дрожала рука. В сердце закрадывалось знакомое чувство опасности, которое появлялось с наступлением ночи в Лесу.
– Ник, это лесные сумерки, – прошептал Септимус. – Надо посидеть тихо-тихо. Лучше совсем не двигаться, особенно пока существа превращаются.
А далеко-далеко в Замке Сайлас и Сара наблюдали закат с крыши Дворца и наконец поняли, что Саймон уже не привезет Дженну домой. В приступе паники они бросились в Башню Волшебников к Марсии и встретили волшебницу по дороге – она как раз шла к Уизелу Ван Клампфу.
В самой чаще Леса Септимус и Нико сидели не шевелясь. Септимус сразу почувствовал, как солнце закатилось за холмы: из воздуха исчезло тепло, и день сменился ночью. Лес тоже претерпевал метаморфозы: он превращался в ночное чудовище. Тьма подступала все ближе, и, охваченный дурным предчувствием, Септимус ощутил, будто даже воздух сгустился с приходом ночи.
– Мне правда очень жаль, Сеп, – с чувством безысходности проговорил Нико.
– Тсс, – прошипел Септимус. – Не говори без надобности.
Нико замолчал, стараясь побороть страх. Ему даже днем Лес не внушал доверия. Еще бы, это неприятное чувство, что ты не сможешь быстро убежать, что обязательно попадешь в капкан, в один из бесчисленных, сплетенных намертво кустарников. Пока он шел и мог видеть, куда идет, с этими мыслями удавалось справиться. Но не теперь. Мальчиков окутывало плотное одеяло мрака, и в груди начинала подниматься паника, от которой хотелось закричать во все горло. Такой страх Нико испытал лишь однажды в жизни, когда Хипы оказались в мусоропроводе. Но тогда с ними была Марсия, и она сразу их освободила. На этот раз они могут надеяться только на себя.
– Когда ты здесь бывал по ночам, чему ты учился? В смысле, что нужно было делать? – прошептал Нико.
– Ну… Один раз надо было выполнить упражнение «Одолей зверя голыми руками»: вырыть нору, как росомаха, и просидеть ночь в ожидании, пока туда не упадет какой-нибудь зверь. Но росомаха так и не упала, по крайней мере к нам. А мы потеряли троих ребят из соседней норы. Они храбро сражались, но росомаха их одолела. Звуки были жуткие. Иногда на занятиях по ориентированию какого-нибудь мальчика привязывали к дереву, и мы должны были его найти, пока его никто не съел… Не всегда успевали…
– Ничего себе, – вздрогнул Нико. – Зря я спросил. Я думал, вас просто учили правилам выживания.
– Ну да, – ответил Септимус. – Держись подальше от того, кто бегает быстрее тебя и у кого больше зубов. Остерегайся плотоядных деревьев, потому что, пока догадаешься, что это они, будет уже поздно. Да, и самое главное…
– Что?
– Никогда не оставайся в Лесу после наступления темноты.
– Ужас как смешно, – пробубнил Нико.
– По-моему, – прошептал Септимус, – мы должны попробовать найти безопасное место и переждать там ночь. Лучше всего на дереве…
– На плотоядном?
– Нико, просто сиди тихо, понял?
– Извини, Сеп.
– Я же говорю, надо залезть на дерево, а плотоядное оно или нет – тут уж как повезет…
– А сразу нельзя понять?
– Ночью – нет. Придется довериться судьбе. Тем-то и опасен ночной Лес. Короче, если заберемся наверх, то нас не найдут росомахи. Но тогда придется следить, чтобы не достали кровожадные древесные крысы.
– Утешил.
– Да, и некоторые деревья заражены листовыми пиявками. Я как-то просидел ночь на дереве с нашим старшим кадетом, а когда проснулся утром, сначала подумал: «Как здорово он замаскировался». А на самом деле его облепили листовые пиявки. – Септимус хихикнул. – Поделом ему.
– Прекрати! – прошипел Нико. – Прекрати сейчас же! Не рассказывай больше ничего, ладно? Давай найдем дерево и скрестим пальцы.
Септимус водрузил свой рюкзак на плечи, и они отправились в путь. На этот раз Нико шел за Септимусом. Кольцо дракона ярко светилось в темноте, и мальчик сунул руку в карман, чтобы приглушить свечение. Свет мог бы привлечь внимание даже тех, кто обитал за несколько миль от них, особенно лесных духов. Септимус медленно и бесшумно ступал между деревьями, и Нико как можно осторожнее шел следом. Но Нико был не таким проворным, как Септимус, и то и дело у него под ногой хрустел сучок или шуршал лист. Септимус знал, что рано или поздно зверь или тварь услышат их. Им надо было как можно скорее забраться на безопасное дерево. Он отчаянно высматривал ствол с низкими ветками, чтобы на них подтянуться. Но таких деревьев не было. Ребята забрели в самую глушь, где росли очень древние высокие исполины.
И вдруг Септимус почувствовал, будто в его руку вцепилась клешня.
– Ай!
– Тсс!
Септимус обернулся и увидел, что Нико, все еще сжимая его руку, с ужасом таращится в темноту.
– Сеп, что это… вон там… Я что-то видел, желтое и блестящее…
