Сжавшись в подвеске, Шмель оказалась в ловушке между Росянкой и росянкой, но хотя бы ни к чему не прилипла. Она смотрела огромными глазищами, не шевелясь, будто понимала опасность положения. Дракониха еще никогда не видела малышку застывшей.
Другие усики-щупальца медленно склонялись и тянулись со всех сторон, подкрадываясь ближе и ближе. Скоро чешуи коснутся новые клейкие капли и жадно вцепятся намертво. А затем волоски обовьются вокруг тела, сдавят в смертельных объятиях и будут душить, пока мёртвая добыча не станет пригодна к перевариванию.
В отчаянии Росянка призвала всю силу своего дара. «СТОП!» – мысленно завопила она.
Растение замерло, глядя сотнями сверкающих глаз. Каждый багровый усик остановился там, где его застал крик.
«Отпусти», – приказала Росянка.
Последовала долгая пауза. По растению пробегали волны противоречивых импульсов.
«Не могу, – прошептало оно, не столько в ответ, сколько констатируя положение вещей. – Хочу есть. Хочу это. Моё».
Одна капля почти коснулась головы, и Росянка снова взревела мысленно: «СТОП!»
Растение снова замерло, но капля висела так близко к глазу, что сердце молотом забухало в ушах. Ощутив ужас жертвы, растение испустило волну злорадного любопытства, смакуя чужой страх.
– Я не боюсь! – прорычала Росянка. – Из земли тебя выдерну и сожгу на угольки!
Злоба хищника усилилась. «Ещ-щё-ё…» Вкус гнева ему тоже пришёлся по душе. Росянка невольно передёрнулась и тут же почувствовала, как новый волосок вцепился в хвост.
Надо сохранять ясную голову! Особенно ради Шмель. Безмозглая ящерка втянула их в эту западню, но не должна из-за этого умереть!
«Ты не хочешь эту добычу! – изо всех сил подумала Росянка. – Ты ею отравишься!»
«Хм-м-м-м-м», – с сомнением отозвалась росянка.
– Я лечу к тебе! – прокричала Ива.
– Нет! Ты только прилипнешь без толку! Я могу выбраться! Стой, где стояла!
– Куж-жу? – заёрзала Шмель, вытягивая шею и хватаясь за кисет с лягушкой. – Жусяна?
– Жусяна? – прошипела Росянка. – Что ещё за жусяна? Хочешь, чтобы я лопнула от злости раньше, чем нас съедят?
– Жуф! – негодующе настаивала малютка, тыкая в другой мешочек. – Жуф! Жуф!
Росянка была близка к тому, чтобы разораться, когда понимание обрушилось на неё, словно подрубленное дерево.
– Погоди, – сказала она. – Ты пытаешься сказать «жук»?
– Го-рю жуф! – закричала Шмель, словно не в силах поверить, что любимая дракониха оказалась такой тупоголовой. – Жуф!
– Есть у меня с собой парочка жуков… но зачем?.. Помолчи, дай подумать!
– Чичи, чичи, чичи… – проворчала Шмель.
Она обвилась вокруг свободной лапы Росянки, сердито разглядывая хищные усики. Их скопище слегка вздрагивало, словно в сомнении, что делать с разговорчивой добычей. Однако некоторые медленно, со скоростью улитки, всё же тянулись ближе, надеясь остаться незамеченными, пока не станет слишком поздно.
Жуки…
Жук… жужуф… а что, если это не просто бессмысленный лепет?
– Ива! – позвала Росянка. – Ты видела, почему Шмель так испугалась? Она что-то заметила?
– Да! А ты разве нет?
– Зачем бы я спрашивала! Что это было?
– Самая огромная муха цеце, которую я когда-либо видела! – воскликнула Сверчок. – Втрое больше Шмель!
– Все насекомые в Отравленных джунглях больше в размерах, – объяснил Мандрагор. – По крайней мере, так говорит отец.
Росянка смутно припомнила какое-то жужжание перед тем, как Шмель выскочила из подвески. Какая гадость эти цеце! Один из любимых учителей листокрылой умер от их укусов. После его смерти она сочла своим личным делом внушить каждому плотоядному растению в окрестностях деревни, что оно должно есть как можно больше мух цеце. С тех пор эти насекомые на её территории не показывались… но эта часть джунглей была чужой.
– Ива! А куда эта муха делась? Ты её видишь?
– Нет, – отозвалась подруга.
– Может, там? – с тревогой подсказал Мандрагор.
– Ах да, точно! Росянка, она справа над тобой, сидит на лиане!
Дракониха осторожно, едва шевеля головой, оглянулась и сразу заметила блеск крыльев и огромное чёрно-коричневое тело, почти скрытое в листьях.
Что бы такое придумать? Слишком много прошло времени с тех пор, как она изучала повадки этих тварей.
– Что привлекает мух цеце? – крикнула она друзьям.
– Привлекает? А тебе зачем? – завопила в ответ Крапива.
– Может, запах крови? – предположила Ива.
– Яркие цвета! – прокричала Сверчок. – Особенно синий!
– Серьёзно? – удивился Мандрагор. – Откуда ты знаешь?
– Я читала исследование, очень старое, ещё до Древесных войн. Просто… я люблю такое читать.
– Что ж, попробуем, – решилась Росянка, мысленно перебирая содержимое мешочков.
Увы, до большинства из них было невозможно дотянуться единственной свободной лапой без риска влипнуть ещё сильнее.
– Шмель, – позвала она, глубоко вздохнув. – Ты меня слушаешь? Можешь сделать для меня кое-что очень-очень важное?
– Дя! – торжественно произнесла малышка, глядя в упор. Чёрные чешуйки вокруг золотисто-жёлтых глаз делали её похожей на трагическую панду.
– Надо, чтобы ты забралась мне на спину – только очень осторожно! Держись крепко и найди мешочек из листьев у меня под левым крылом. Он зелёный, но темнее, чем другие. Найди, но не открывай!
– Бусде, – важно кивнула Шмель.
Вскарабкавшись по плечу Росянки, она начала пробираться по спине, цепляясь за гребень и ремни и напевая себе под нос: «Бусде Росяна, я не бух, бусде Росяна, я не бух…»
Перелезая на другой бок, малышка задела лианы, обмотанные вокруг левого крыла Росянки; одно из щупалец дёрнулось и вцепилось в крыло рядом с собратьями.
«Драконы – дрянь, – неистово повторяла Росянка мысленно. – Драконы – дрянь. Съешь – заболеешь».
«Тш-ш-ш-ш! – передалась листьям дрожь из глубины. – Заболеешь-болеешь?»
«Ядовитая дрянь – драконы! Убьёт росянку», – отправила она ответную мысль.
«Моя еда, – прошептало растение само себе. – Еда-беда-еда… но беда…. но еда…»
– Тут! – объявила Шмель, держа в лапках тёмно-зелёный мешочек.
– Там крылья бабочек, выбирай из них синие и бросай на волоски, которые над нами.
Малышка озадаченно замерла. Росянка поняла, что выдала слишком много указаний одновременно.
– Ты знаешь, что такое синий цвет? – спросила листокрылая.
Шмель нервно оглянулась, затем указала вверх, в её глазах застыл вопрос. Она могла показывать на небо, и вправду синее, или на ствол дерева, или на любопытных мартышек, что следили из листвы.
