– Она тебе понравилась, – кивнул Наместник, поднимаясь.
– И не только мне. Её детинушка медноголовая охомутала не только Волчонка, но и Малую Волчицу. Но девочка соскочила с его медного… жезла! Ха-ха! Ты бы, светоголовый мой, не трогал эту семейку! Очень уж вокруг них хитрые игры происходят. Игры богов.
– Даже так? – удивился Наместник, расстегивая пояс и ставя меч к изголовью ложа.
– А ты думал? – горестно усмехнулась Волчица. – Я вот тоже не понимала. Как я грызлась с Волком, как лаялась на него, за его позицию невмешательства, а тем более – за тайную помощь этому дерзкому Медному Хрену! А как я возненавидела медногорцев, да что там, всех порубежников, когда я заплатила за это решение Волка самим Старым Волком, его жизнью, и сыном – Молодым Волком! И это ведь твои, – не отводи глаза, Белый, – твои святоши убили их! Думаешь – не знаю?! Не прощу!
Волчица помолчала, воюя с нарядным платьем, из которого без помощи Наместника не смогла бы выбраться.
– И только приняв дела Волка, поняла… – пропыхтела Волчица, оглаживая бока, передавленные утягивающим корсетом платья.
– И что ты поняла? – спросил Наместник, скидывая свой костюм.
– Что это – не самая высокая цена, которую мы могли бы заплатить. И Дом Гороха – тому пример. Я заплатила двумя любимыми, Медный Цветочек – большим количеством кусков сердца. Но Дома наши стоят. Потому как Старый Волк и Медный Властитель выбрали честь, а не – жизнь. А Горох потерял всё. Вообще всё. Не стой на их пути!
И Волчица прыгнула на перины, блаженно застонав.
– Кого – «их»? – спросил Наместник, присаживаясь рядом и стягивая сапоги.
– Откуда я знаю, кого «их»? Их! Ну, светлоголовый, не томи! Давай! Погладь меня! И включай свои светлые, мать их Триединого за ногу, мозги! Ты часто слышал о таких сущностях, как повелители Мёртвых?
Настоятель промолчал. Результатом того, что всплыло само это словосочетание, была внутренняя проверка служб. Очень тщательная и очень безжалостная. И широкие подвижки молодых служителей Триединого по освобождаемым ступеням службы. Так и он сам оказался в этом городе, бросив свой пост боевого командира Ордена после бесчестного позора Орденов на западных рубежах, но возвращённый к службе в стезе Настоятеля настойчивым предложением священников, которым не мог отказать…А после гибели Старого Волка – оказавшийся и в постели Волчицы.
– Первый повелитель Нежити – Медные Вилы, – продолжила княгиня. – Второй – опять какие-то медногорцы в этом участвуют. И – Охотники, которые теперь – Красная Звезда. Третий повелитель Бродяг – Медный Цветочек. И – опять Красная Звезда. Не слишком ли медно-красные эти повелители, а? И опять – медные и красные – в словосочетаниях с демонами. Тебе напомнить, кто основал Красную Звезду? Нет, я не говорю, что они заодно. Пока достоверно установлено, что как раз твоя братия имеет непосредственное отношение к повелителям Нежити. Но красно-медные и этот вид сущностей постоянно сталкиваются. Да так страстно бросаются в объятия друг друга, что сказки по Миру гуляют.
Волчица застонала, но продолжила:
– И почему Цветочек младшенького от всех прячет? И за что малое дитя так все хотят извести со света белого? Тоже – вопрос. И вот Медный Цветочек входит в мой город. И началось! Думаешь, не знаю, как вы обделались на площади? Да вы – посмешище всем Волкам! Всему городу – точно! А какой стояк у Гильдии наёмников, прежде тихой и сонной?! Глава там всех загонял, уже третью шкуру со всех снимает! Наёмники из города бегут. Под любым поводом. Вон, целая толпа уходит под совсем глупым предлогом – якобы на Бара-Дуг пошли. Самоубийц изображают. Показывают главе, что он их до смертного отчаяния загонял! А мой глава наёмников – тот ещё волчара! С нюхом! Не думал, зачем Старый Волк этого главу наёмников протащил в свой Малый Совет? Ну, мало тебе? Не знаю, кто – «их», но на «их» пути стоять нет желания. Никакого!
Тут Волчице стало не до разговоров. С её уст срывались только стоны.
Когда княгиня уснула, Настоятель укрыл её, сел, сунул ноги в растоптанные сапоги без голенищ и со стёртыми каблуками, которые были у него, воспитанного в аскетизме, домашней обувью, и застыл в задумчивости, сгорбившись, смотря невидящим взглядом на розовую Ладу.
Потом он вернулся к столу. Надо было отчитываться перед Наместником Триединого. Долго думая, невольно грызя перо, Настоятель больше часа писал доклад. Потом прочитав его, смял, бросил на угли камина. Судьба следующего доклада была аналогичной.
Как писать? Не упоминать Властительницу Медногорскую и её спутника – расписаться в собственной никчёмности. Как минимум. Или посчитают его потворщиком Тьме и Ереси. Упомянуть, привлечь к её голове ещё больше внимания, не прислушавшись к совету княгини? Настоятеля не столько волновала безопасность этой женщины Порубежья, сколько своя собственная безопасность и благополучие дела, порученного ему. К личности этой женщины и так слишком много внимания. Вовсе не случайно Волчица растекалась перед ним, якобы размышлениями вслух. Настоятель помнил, как довольно быстро она изменилась, приняв дела Волка. Как изменилось её поведение, риторика, круг общения. Даже стиль одежды. Не сразу, конечно. Настоятель помнил, как она ночами напролёт плакала, прощаясь с обычной житейской логикой и сердечностью. И теперь она была уже не женщиной и матерью, не «течной сучкой», как она сама себя называла, а Княгиней. Именно с большой буквы. Вовсе не случайно княгиня перечислила силы, пристально наблюдавшие за передвижениями Медного Цветочка, как её называла Волчица.
Одного она не знала. Что эта казнь Тёмных тоже связана с Лилией Медногорской. И что присланный Чистильщик – человек Великого Инквизитора. Он – точно. Его группа – неизвестно. Но это и не важно. Важно, что Инквизитор расчищает этой женщине с Порубежья путь в столицу.
Настоятель был бывалым тактиком, разбирался в стратегии. Но так и не смог осилить – интриганство. Он не мог просчитать все векторы силы, сходящиеся на его ответственности из-за присутствия этой женщины на его земле. Он не мог предугадать всех интересов всех заинтересованных сторон. Он только мог увидеть, что есть в рядах Служителей Триединого те, кому продвижение Лилии – как кинжал, двигающийся в их мягкое и объёмное брюхо. Настоятель не знал, чем эта женщина угрожала священнослужителям. Он лишь знал, что Инквизитор, являющийся частью Престола Императора и Престола Триединого – в жёстком противостоянии с частью служителей Престола Триединого и знати Империи.
И Настоятель чувствовал, что любое упоминание или полное неупоминание этой властительницы в докладе ставит его под удар. Одних или других сил. Настоятель даже открыл шкаф и достал графин с креплёной настойкой, но вспомнил, что такой способ самоустранения Гороха привёл к ещё более катастрофическим последствиям, чем плохо скрываемая Волком поддержка Ереси Светогора.
Настойка вернулась на полку, Настоятель – вернулся за стол.
