– Что ты, что ты! – шипит он. – Я, может быть, серьёзно! Я, может быть, женюсь! Не смотри так! Мы уже всё порешали! Вот на свадьбу и домик накопим – сразу к Хозяйке на поклон пойдём, за благословением!
– Смотри у меня! – грозя ему перед носом пальцем, говорю я, а самому ржать охота, сил нет! Вот Коза! Шустра! «Порешали они»!
Пашка бежит на конюшню. Всё же легенда легендой, а негоже барыне коней обихаживать. И если бы не своенравие Харлея, что не признавал за людей никого, кроме меня, Морозовны и Пашки – вообще бы…
Да что я бы? Морозова сама тащится от жизни под этой легендой. Кто бы подумал, что она получает эстетическое удовольствие от расчёсывания коней скребком, от возможности поить их и кормить, разговаривать с ними? А как она мило смущается, когда мы хором хвалим её стряпню, дружно утверждая, что стряпня штатных поваров придорожных заведений – отрава, хлеще крысиного яда, а вот с её рук – пища богов! Как она, смешно прикусив кончик своего ловкого язычка, чинит одежду! Золото, а не жена!
Наслаждаемся семейной идиллией, придуманной самими себе. Простой, но чужой жизнью. И хозяюшка наша уже не раз пела мне на ухо, как хотела бы бросить всю эту головную боль с леном на широкие плечи старшего сына и умотать со мной куда-нибудь на край света, где… А я, подтрунивая над ней, отвечаю, где Бродяги копают нам огород и ухаживают за нашим садом, Духи и Призраки водят хоровод в фонтане, играя преломлениями света в их призрачных телах и водяных брызгах, а в саду пасутся прирученные Твари. А на выходные к нам собираются Охотники Красной Звезды и Чистильщики. И мы, под чарочку вина, вспоминаем старые сказки, что сложены про нас. М-да!
А говорит – пристрастилась! Смешная… походка получается.
Конечно, мой план – аналогичный. Тихая семейная жизнь, с любимой женщиной, домик – полная чаша, сад под окнами. Закат под навесом с кружкой горячего взвара. И страстные ночи с её криками на всю округу. Но… Как всегда – но. Всегда есть – но. Малыш не должен страдать за чужие грехи. А тем более – за чужие подвиги. Сначала поправляем здоровье малыша. А там… А там – остальные детки. И остальные – бедки. Как оставить дела на недорослей? И-и-е-ех-х!
Как всегда, мечты разбиваются о скалы обязательств. У простых людей – жизнь простая, понятная, а после заморочек жизни людей непростых – даже приятная. Только вот есть такой императив константы, она же – житейская мудрость, что кому много дано, с того и спросится – соизмеримо отсыпанному. Вот и надо нам успеть проскочить, пока спрос с нас, как с «простых».
Да ещё и Лиля со своими страхами ночными подлила масла в огонь. Одним словом – нервничаю я. Психую. И «вне себя». Жду прихода полярного пушистого зверька, даже не догадываясь – он-то при каких делах? И как горький корнеплод может об этом что-то знать? Такой кавардак мне достался от чужой памяти, что хоть открывай черепную коробку, чтобы настойчивый утренний ветер охладил мне голову изнутри, выдув оттуда весь мусор.
Ну, а пока такое невозможно без фатальных последствий для конечной цели нашего путешествия, сам запрягаю Харлея. Что в моём присутствии очень правдоподобно прикидывается обычным конём. А вот как меня нет – изображает психа отмороженного. Конюх – внучок нашего гостеприимного хозяина – сияет синяком на пол-лица. Он не думал, что кони способны на такую подлость, как подкараулить прохожего и ударить его воротиной. Умный у меня конь, но – коварный. А ржёт при этом, как Пашка Снежок Подневольный.
Сумрачный мой вид, вид мрачной Хозяйки подавляет и остальных. Даже Мешочек – молчит. Спит, забив презрительно на всю суету.
Покидаем город – первыми. Даже не дожидаясь полного открытия ворот зевающими и ленивыми стражами ворот. Дорога ещё пуста. Свежо, ветрено. Зато – не пыльно. Воспользовавшись этим, еду сзади. Так и кони в карете нашей идут более ходко. Говорю же – Харлей тот ещё задира. Всех заставил отслеживать своё местоположение. Всех пугает, зверюга.
«Дед, вы что – поссорились?» – слышу я Зов и вижу глаза «внучки». Переживает, как за родных. Хороша родня! Бывшая жена её кровного отца, она же – барыня и госпожа ей. И её любовник, восставший из мёртвых. Родные люди. М-да! Но девочка в том возрасте, когда голова уже варит на довольно высоких оборотах, всё кругом любопытно, энергии – завались, а жизненного опыта для самостоятельных выводов не хватает. Если сейчас ей ответить односложно – отстанет. Но не успокоится. Начнёт, сказочница, наматывать на кулак ошибочные выводы из ложных предпосылок. А потом в том клубке не разберёшь, от чьих ног – хвост.
«Переживаем за будущее, – так же мысленно отвечаю я. – Очень уж всё мёдом вымазано – гладко, душисто и сладко. Особенно, после всего, что было до этого. Как бы там, за горизонтом, не пряталось то… Что-то ещё более страшное».
«А-а-а, я поняла, – ответила Снегурочка, подумав недолго, добавила: – Дед в таких случаях говорил, что глупо переживать о том, чего ещё не было. Глупее только переживать о том, чего уже не вернуть».
«Тот, кто сказал это, был мудр, – соглашаюсь я. – Ну а я считаю, что лучше перебдеть, чем потом – обздеться!»
«Внучка» фыркнула, тоже закутываясь в платок. И если для нас с Морозовой скрывать лица – необходимость, Лилия только за той шёлковой вуалью, что спускается с её шляпы, и чувствует себя нормально. Не зажимается из-за шрама. Шаль – тонкая, шёлковая, изнутри Лиля всё видит, а вот снаружи виден только силуэт её лица. И то – смутно. Ну и что, что стоила дороже кольчужной рубахи Пашкиной?! Душевное спокойствие – дороже!
Ну, почему я лицо скрываю и постоянно нахожусь хотя бы под одним слоем прозрачности – уже говорил. Чтобы вокруг воздух был приемлемый для дыхания. Пугаются люди, воняют, непроизвольно. Но остальным скрывать нечего. Но они во всем нас копируют нас с барыней. Девочки кутаются в платки, Пашка выбрал себе шлем хоть и из дрянной стали, но с – личиной, набором стальных полос почти полностью лицо скрывающей. Я и себе хотел, но как подумал, что тяжесть эту надо постоянно на голове таскать – передумал. Шляпа, хотя и эта, тоже – нелепая, но легче шлема. А ближнего боя я постараюсь избежать. А не получится, то такой шлем – защита не намного лучше кожаной шляпы.
Но благость продолжалась. Дорога – чистая, пусть и не просохла полностью, но уже вполне проходима – колёса проскакивают через лужи, не вязнут. Опасностей пока нет. Путников – тоже. Зато вдоль дороги – заборчики, лесополосы, поля, посадки кварталов каких-то культурных низкорослых деревьев. Я не разбираюсь. Я – противоположность магам Жизни. Потому в живом – не особо.
Потому вижу, что женщины носы повесили, спят на ходу. Даже Пашка зевает, утирая слезящиеся глаза рукавом. Надо ему пуговицы металлические на манжеты нашить. И – вышивку проволокой. Отучится сразу сопли рукавом подтирать! И сам – зеваю. Удивляясь. Всё же укатала меня неутомимая! Даже меня – полумертвяка, что ни во сне, ни в отдыхе не нуждается!
Как ни странно, до следующего городка доехали ещё до того, как светило клюнуло к горизонту. Потому – проходим его навылет и чешем дальше. Бабский отряд опять дрыхнет.
Бужу «внучку» и заставляю её играть войлочным мячиком. Без рук. Одной силой мысли. Девочка в схватке будет противником воспринята магом, то есть приоритетной целью. А она – неумеха. Что-то подогреть или подпалить – легко. А вот врага сжечь – никак!
