Так вот, с добавлением собеседников женского пола, тема дерзких рейдов по тылам вероятного противника не была завёрнута, а наоборот – развёрнута. Лилия нашла эту тему весьма близкой и знакомой, утверждая, что это – повседневная служба Егерей, просто переведённая на другой уровень, возведённая в другую кратность. С неизбежным «эффектом масштаба», то есть с усложнением всех составляющих и кратным увеличением самого числа влияющих на действо факторов и их взаимосвязей.
Вот эти самые составляющие, их явные и пока неявные преимущества и трудности и мусолили. Двигая по столу кубки, фужеры, чаши и приборы, хлеб и овощи, как фигуры в настольной игре. Пытаясь таким вот образом предугадать будущее развитие событий.
Ребят, особенно Волчонка, неплохо натаскали в теории вождения войск. Потому незаметно игра преобразилась. Мы, все, подкидывали ему «сложности». С вопросом: «А если будет вот так»? И – подкидывали вводные. А княжич старательно морща лоб и потея, пытался выкрутиться из положения, в котором оказался по нашей прихоти. Фактически он оказался в положении «один против всех». Но не возмущался. Понимая, возможно, что эта игра – не очень-то и игра. И у него совсем недурно получалось.
– Гладко было на столе, посмотрим, как это будет всё ощущаться и воплощаться в Пустошах, – опять сдал меня с потрохами УМник. Но теперь поздно делать «упс!» – надо нагонять пафоса.
Тем более что я, вдруг для себя, понял, что такой уровень стратегической сложности для меня – чужд. И если в уровнях счисления отрядов до тысячи уверенно себя чувствовал, и мне казалось всё это не сложнее, чем провести утреннюю разминку, то с кубками и чашками, символизирующими тысячные полки, чувствовал себя сильно неуверенно. Потому как имелась стойкая уверенность, что там начинают работать другие законы счисления, тот самый «эффект массы», которые мне не были интуитивно понятны, как мне всё понятно в случае с поединком или в бою малым отрядом.
Хотя, с другой стороны, и эта интуитивная уверенность в моих тактических умениях могла оказаться и пустой самоуверенностью. Сколько раз уже моя уверенность в себе оборачивалась постыдными ошибками?
Всё же очень жаль, что все эти обрывки знаний оказались в беспорядке раскиданы где попало. Как листы одной книги с выдернутой нитью, что сшивала их в корешок. А расшнурованный том ценнейшей книги после этого, возможно, что и вся библиотека, был сброшен с башни в ров под ноги осаждающего войска, потоптан, подпалён, затушен грязной водой, перемешан ветром и ногами. А потом – обрывки листочков были собраны в кучу безо всякой системы. И теперь совершенно невозможно понять, не то что где следующая страница крайне ценного обрывка текста, а вообще – из какого тома? Это вообще – откуда? Про что это? Руководство ли это к действию и сложение опыта поколений, сын ошибок трудных, либо – наоборот – как раз и описание того, что именно вот так делать совершенно нежелательно?
Тут же приходит другая ассоциация – мощное дерево с ветвистой кроной. Так и все эти листочки знаний произрастали на веточках умений, ремёсел, наук, упираясь на ствол личности, её интеллекта и памяти, питаясь из корневой системы традиции и опыта предков. Именно это «Я» и делало все эти ценнейшие знания – живыми. И вот – прихотью неведомых сил корневая система и комель основания ствола этого воображаемого дерева исчезают. Нет «Я». Ветви и листья – осыпаются горой. И появляется новая личность – я. Неведомо кто. Тонкая, сухая и мёртвая хворостина, на которой в беспорядке навалены усыхающие ветви и листья опыта и знаний, недоступных мне «Я» личностей, что жизнью своей и растили древо этих знаний.
И ещё образ – дикарь с дубиной в хранилище магических артефактов пирамиды НЗ. Это – тоже я. В магическом плане. Дикарь пытается чего-то добиться от неведомых предметов, сил и стихий, просто нажимая на выпуклости и колотя артефакты дубиной, пробуя их на зуб. Морща лоб, силится угадать предназначение предмета по его внешнему виду. Даже не представляя, что эти артефакты могут сделать такое, что он и в страшном сне увидеть не мог – извращённости воображения не хватит.
Да, мои попытки применять непостижимые для меня Силы пока были относительно успешными. И почти безопасными. Для меня и дорогих мне людей. Но я уже слышал от Пламени, как маги сбросили на Мир одну из лун. И что произошло с Миром – вижу. Я, конечно, не помню, каким должен быть мир, но душа яростно трепещет от пейзажей. И то моё состояние в парке того госпитального комплекса. Будто душа истосковалась по живой природе.
Одним словом, к чему я? К тому, что эти мои смутные ощущения силы, уверенности, нравственно-моральных ориентиров того, что «хорошо», а что «плохо», что правильно, а что в корне неверно, могли оказаться пустым пеплом от тех страниц тех книг у подножия архивной башни, кучей компоста гниющих листьев, лишённых корней и связи с землёй, читай – связи с реальностью.
Именно поэтому не стремлюсь настаивать на своём, осуждать кого-либо, к чему-либо кого-либо принуждать. Потому как мои «листочки» оторвались от земли. А то, что хорошо для сосны, смертельно для ёлки, несмотря на их внешнюю схожесть. Я мог бы императивом ткнуть щенков носом в стол, зачитать им декларацию из сотни пунктов детального пошагового плана действий, но! Я и сам не уверен, что, не будет ли этот способ спринтерским забегом к краю пропасти? То, что хорошо «Юпитеру», ломает «Яву». Или – осла? Вот! Даже тут я не уверен! Не разбираясь в дерьме – в стратегию лезть неразумно.
Пока я предавался таким невесёлым размышлениям, и ребята охладели к игре, былой азарт сошёл на нет. И слова мои и моя отрешённость не способствовали. Ну, сам накосячил – сам и выправь!
– Вот уж истинные меднолобые! – воскликнул я. – В солдатиков играем, даже словом не обмолвившись о красоте наших девушек! А ведь они старались. Прошу прощения за свою толстокожесть, но вы прекрасны!
А ведь они не только ужин сготовили без прислуги (не считая Бозу) и поварих, но успели «красоту навести» – причёски, лёгкая раскраска лица, довольно гармоничная, платья. Даже Волчица – в платье. Из дерзкого и колючего волчонка обернувшись светским котёнком. Весьма миловидным. Три женщины и все три – красивы. Каждая – по своему, своей особой красотой. Лиля – стать, величественность, женственность, сводящая с ума. Меня – точно! Серолапка – изящная и тонкая красота неуловимого очарования и загадочности. У Огонька красота – яркая, мощная, сбивающая с ног. Её рост и сложение восхищали. Всё было настолько пропорционально в ней, несмотря на то, что она ненамного отстала от братьев в росте, но даже на полголовы обогнала Волчонка. При этом она не вызывала ощущения массивности. Тонкие пальцы, длинная шея, тонкий стан, высокая грудь, вздымающаяся из выреза платья дышащими холмами страсти. И конечно, львиная огненная грива сияющих силой и молодостью волос пылала ореолом, ослепляя.
Так-то лучше! Парни тоже выразили восхищение. Как умели. Сам знаю, как легко ошибиться, забывая высказать близким девушкам, как они красивы. Потому как – они привычно красивы. А вот от близких и любимых им-то как раз такие слова и нужнее всего. И какой бы отчаянной валькирией была девушка, она всё одно хочет быть сначала – красивой и любимой, а уж потом – всем остальным.
