Подъезжаем к одному из строений, спешиваюсь. Сам привязываю Харлея, сам спутываю ему ноги и надеваю на голову мешок с кормом. Знаю, что он так не любит, но – гад такой! – лягается и кусается! Прислужник ждёт. И Дубняк с ребятами остаются ждать.
А мы поднимаемся по ступеням. Малыш щебечет мне на ухо. Он рад, что я сам несу его.
Дом Страданий не нёс ожидаемого мною больничного запаха. Почему-то мне казалось, что такие вот Дома Страданий для меня – привычное и обычное дело. Хотя и точно уверен, что впервые нахожусь в подобном месте. Полного энергий и колебаний – боли, страдания, отчаяния и – смерти. При этом тут же густо разлита Сила особой частоты, особой природы, что особенно сильна в том парке, как мне анадысь сказали: «в Месте Силы Жизни». Наверное, это – Сила Жизни.
До этого наибольшую силу Жизни я ощущал – в Лилии. Но это я так назвал это. Для себя. А вот остальные Силой Жизни называют как раз эту вот Силу, ощущаемую мною, но совершенно мне неподвластную.
По природе своей Сила эта не имела ничего общего с так называемыми Силами стихий (суть – просто Энергией), что давались мне относительно просто. Следы этой Силы Жизни, что я увидел тут, по своей природе более походили не на стихии, а на Силу иного порядка, уже видимую мной. На Скверну. И так же как и Скверна, Сила Жизни мне была совершенно бесполезна, болезненна, могла войти в диссонанс с моей природой, с моей сущностью. И я даже не хочу задумываться, чем закончится воздействие на меня Силой Жизни – разрушением моей сущности, взаимным погашением сил или перестройкой моей природы Силой Жизнью под себя, под свою природу, как это делает Скверна, перерабатывая всё вокруг в свою материально-энергетическую форму бытия, оскверняя. Хотя… Сила Смерти… Сила энтропии… То, что есть я – тоже явление того же порядка, что и Жизнь, Смерть, Скверна.
Но вот мы и пришли. Там, за дверями – сгусток этой Силы Жизни. Отдаю Малыша, недовольного тем, что я оторвал его от себя, на руки матери. Проверяю, «выйдя из себя», свою прозрачность. Пусть эта Сила проходит сквозь меня, не видя меня, не замечая. Как это делала Скверна.
Живчик – маленький и сморщенный старичок, почти невидимый за огромным столом. Настоящий Мастер Йода. И – зелёнки. Он поднял на нас свои живые глаза…
На мгновение мне показалось, что зрачки у него были вертикальными, как у кошки, а по глазу скользнуло третье, прозрачное веко. Бред! Показалось! Так не бывает!
– О-о! – воскликнул старичок. – А я вас давно уже жду!
Он легко развернул крутящееся мягкое кресло, на котором сидел, соскочил на пол и лёгкими шажками подскочил к нам, проскочив мимо меня. И я не мог не улыбнуться. Сила Жизни – не видит меня, не замечает.
– За вас меня просили очень значимые для меня люди! – частил старичок, водя руками перед Лилией и Малышом, смотря на них, но как будто – сквозь них, шевеля ноздрями, будто пёс, принюхиваясь. – Вы меня простите, но я сразу к делу. В моём возрасте начинаешь спешить. Неизвестно, сколько осталось.
– Мы тоже спешим, – отвечаю я, поглаживая подбородок УМником, – и потому все словеса и расшаркивания нам – тоже в тягость.
Старичок аж отпрыгнул от меня. Уставился на меня, будто я появился перед ним только что. Проверяю себя. Нет, вторую прозрачность я не ставил.
– И мы простим вам любое отношение к нам, кроме одного – затягивания страданий Малыша, – говорю я так, будто ничего не заметил. Ну, не может быть у человека третьего века! Не бывает так!
– Да-да! – мелко закивал Живчик. – Вы – правы. Извините, моя вина. Вы напугали меня. Это пришло с годами. Смотреть на людей не глазами, а – Жизнью. Так я привык, так мне удобнее. Ваш способ сокрытия магии превосходен, ал…
– Мороз, – кивнул я и тут же напомнил: – Но пришли мы не обсуждать магические умения, а вылечить ребёнка. Нам сказали, что вы способны на это. Или это не так? И нам придётся искать другого человека, что нам поможет?
– Да-да, – опять кивает старичок, – повторно – извиняюсь. Если я не помогу вашему мальчику – никто не поможет. Из ныне живущих. Так-так! Как всё сложно! Ещё и тёмная магия! Проклятие. Снято, но следы остались. Воздействие… Скверны? Ах да, вы же из Гиблого Леса! Ну, да! Спинной мозг. Сложно, сложно!
– Вы берётесь? – напоминаю я. Лилия шипит на меня рассерженной кошкой за мою бесцеремонность к Живчику.
– Да-да! Конечно! Каждое по отдельности знакомо, привычно. Но вот всё в совокупности! Ещё и потенциал Света и Духа! И кто-то уже проводил, неумело… топорно…
Дальше старичок уже совсем неразборчиво бормотал себе под нос. Видя лицо Лилии, молчу, нервничаю. Мне очень и очень неуютно тут. Особенно рядом с этим Живчиком. Не знаю почему, но он меня бесит! Аж трясёт меня! Будто я его ненавижу!
– Всё сделаем! – наконец заявляет старичок, выпрямляясь.
Фух! Я даже выдохнул – давление на меня ослабло. И моя ненависть к старику ослабла.
– Не скажу, что это будет просто и быстро, но – сделаем! – заявил Живчик нам, потом поворачиваясь к своему подручному, стал ему давать указания на каком-то искажённом языке. Возможно, своими лечебными словами, нам, не мастерам его дела, просто непонятными.
– Сколько? – спрашиваю я.
– Не могу вам точно назвать срок, – мотнул головой Живчик. – Ребёнок будет у нас для проведения операции по восстановлению деятельности повреждённых нервных волокон, но без длительного реабилитационного процесса всё это будет бесполезно. С ребёнком может остаться кто-то из близких. Мать…
Живчик смотрит на Лилию.
– Отец…
И смотрит на меня. Я мотнул головой.
– Духовник? – спрашивает старик.
«Тебе чё надо, сморчок?» – невольно взбесился я. Ведь он слова свои сопроводил прикосновением ко мне своей Силы.
– Я остаюсь! – пересохшим от волнения, скрипнувшим голосом говорит Лилия.
Я кивнул, говоря:
– Властительница Лилия Медногорская – тоже ваш пациент. Требуется не только убрать шрамы, а провести полное омоложение.
Лилия возмущается, надувается, краснеет. Но прислужник Живчика кивает, следом кивает и сам старичок.
– Да-да! – частит он. – Было и это обговорено.
– Сколько? – вновь спрашиваю я. И видя, что старичок поджал губы, достаю накопитель: – Этого хватит?
Живчик кивает и указывает на стол.
– На излечение мальчика – вполне.
Не смог скрыть злорадной ухмылки. Почему-то в глубине души я именно этого и ожидал. Замануха. Потом, когда ты уже слюну пустил, а зубы увязли, то стоимость, естественно, возрастает. И всё – на честном глазу – сам виноват, надо было читать сноски внизу, которые мелким шрифтом.
Вижу, что Пламя лезет к себе за пазуху, останавливаю её жестом.
– Вот и ладненько! – говорю я старику. – Камни – это просто камни, даже весьма необычные. Если всё сделаете ладно и скоро, будут вам и ещё камни, уважаемый.
