— Наверное, мы многого хотели, — ухмыльнулся Рейнер.
Он сделал шаг в сторону от фургона, Эмма послушно пошла рядом.
— Не капризничай, — попеняла она. — Тебе предложили пирог.
Брент кивнул.
— Последний остывший кусок. Великодушно, да?
— Оцени жест!
Он громко хохотнул. Забросил руку за голову и почесал короткостриженый затылок. Эмма уже не представляла его без этой привычки. Она ему каким-то образом подходила. Брент умел быть любопытным, непонимающим, раздражающим… И если ненадолго прикрыть глаза и представить себе этого человека, то первым делом на ум приходило ужасно заинтересованное выражение лица, и рука, запущенная в короткие выгоревшие волосы.
— Всё-таки, я вряд ли когда-нибудь забуду этот поход, — заговорил Брент. — В моей работе не часто случались такие поездки, которые я помню от начала до конца, больше запоминались частные случаи, типа женского купальника, улетевшего на балкон номера снизу… — он коротко улыбнулся своим мыслям. — Но этот поход — просто нечто.
Эмма задумчиво кивнула. Она тоже запомнит этот поход. Такое не забывают. Помнят до конца жизни и рассказывают внукам.
Разговор оборвался. Обсуждение пирога с яблоками оказалось достаточно безопасным и отвлекло внимание, но тема иссякла, а новая не успела подвернуться. Они медленно брели назад к поляне с музыкантами и танцами. Эмма беспомощно осмотрелась. Брент не спешил развеять молчание. Он смотрел себе под ноги и будто обдумывал что-то важное.
Нет, это невозможно.
— Как тебе праздник? — выпалила Эмма.
Рейнер пожал плечами.
— Хорошо. Качественно.
— Я не видела тебя среди прыгающих через костёр.
Орлиный профиль резко повернулся, превращаясь в фас. Уголок полноватых губ приподнялся в улыбке.
— Так ты искала?
Поймал. На такой простой фразе!
— Не особенно, — Эмма равнодушно передернула плечом. — Просто наблюдала.
— А-а-а… — с ухмылкой протянул Брент. — Я не прыгал. Сидел под деревом, смотрел…
— Почему?
— Во мне есть инстинкт самосохранения, — скривился он. — Кто это вообще придумал?
Эмма тихо хмыкнула.
— Кельты, конечно же. Считалось, что огонь может очистить душу, карму… — она неопределенно махнула рукой — Не знаю… Что-то в этом роде…
— А совесть? — сузил глаза Брент.
Странный вопрос. Неожиданный…
— Думаю, её можно прикрепить к душе. Раньше парни прыгали голыми, чтобы не сжечь одежду, — улыбнулась Эмма. — Так что ты многое пропустил.
— И все мои грехи остались со мной… — задумчиво пробормотал Рейнер.
И отвернулся. Уставился прямо перед собой и снова замолчал. Белтейн — хороший праздник, только, судя по всему, не для них. Не стоило ждать чего-то особенного от этого вечера. Времена, когда в ночь на первое мая на землю спускалось волшебство, давно прошли. Сейчас всё волшебство зависит от людей, и, если люди не хотят — ничего не случится.
Эмма коротко откашлялась. Попыталась ускорить шаг, чтобы побыстрее оказаться в людном месте, но не успела. Брент внезапно двумя шагами обогнал её и остановился посреди тропы.
— Послушай… — серые глаза остановили свой внимательный взгляд на глазах Эммы. — Я должен тебе кое-что сказать.
Во все времена эта фраза наводила ужас на любого человека. Обычно после неё следует признание в неверности, наличии подружки, детей, кредита, и всего остального, подходящего под закон жанра. Эмма вросла в землю. По спине прошёл озноб. Сейчас Рейнер скажет, что на самом деле не развёлся, а открытый флирт с гидом для него был обычным способом развлекаться. Лучше этого не слышать.
Она сдвинулась с места и осторожно обогнула Брента. Нужно улыбаться. Ничего же ужасного еще не произошло, и если вовремя удрать, то и не произойдёт. Вообще ничего не произойдет. Никаких неловких ситуаций, объяснений, обвинений. Эмма растянула губы в привычной профессиональной улыбке и заложила руки за спину.
— Лучше пойдём танцевать! — преувеличенно весело позвала она, рванув в сторону музыки.
В тот же момент Брент развернулся. Тёплая ладонь мгновенно легла на запястье Эммы и сомкнула пальцы.
— Не так быстро, — проговорил он, потянув её назад.
Даже неожиданно. Она сделала два неловких шага и тут же оказалась схвачена за локти. Венок покосился на голове, сердце ускорило свой темп. Серые глаза оказались настолько близко, что при желании в них можно было сосчитать все коричневые вкрапления.
— Не так быстро, — повторил Брент.
Несколько секунд они просто стояли. Молча. Брент удерживал Эмму за руки, будто ей всё еще грозило падение. Блики от костров падали на заросшее лицо, выделяя впалые щеки и сломанный когда-то нос. Полноватые губы сжались в решительную линию. Эмма тихо и медленно вдохнула. Самое время снова попытаться выкрутиться и уйти. Но уходить больше не хотелось.
Одна рука Брента соскользнула с локтя Эммы и осторожно легла на её талию, тепло ладони прожгло ткань водолазки. Вторая рука поднялась вверх, пальцы невесомо погладили щёку.
— Ты такая красивая, — пробормотал Брент.
И в следующий момент его губы накрыли губы Эммы. Мягко, ненастойчиво… Оцепенение схлынуло, Эмма подалась вперед, одну ладонь положила на сильное плечо, а пальцами другой прочесала затылок, тем самым притягивая светлую голову ближе к себе.
Сердце билось где-то в горле. Однако вместе с этим Эмма почувствовала, как напряжение последних дней стало медленно отступать.
Он целовал её нежно, растягивая момент. Ощущение, в которое можно провалиться с головой, остаться в нём, запомнить навсегда. Примерно через полминуты Брент медленно отстранился. Совершенно не вовремя. Эмма нехотя открыла глаза. Скользнула рукой с затылка к щетинистой скуле, оцарапала подушечку большого пальца. Брент упал лицом в её ладонь.
— Ты что-то хотел сказать, — прошептала Эмма.
Не то чтобы ей захотелось знать. Но, возможно, подружки и детей у него всё-таки нет…
Брент качнулся вперед и ткнулся своим лбом в лоб Эммы.
— Ты не сделала мне венок, — так же шёпотом ответил он.
И это всё? Венок? Дурацкий венок? Эмма закатила глаза, подняла руки, и осторожно стащила хлипкое изделие со своей головы. Пригнулась, чтобы не задеть цветы, и опустила венок на русую голову Брента. Несколько травинок всё-таки вывалилось и упало на мужские плечи.
— Счастлив? — спросила Эмма
Он ответил не сразу. Снова подался к Эмме и мягко зажал её нижнюю губу своими губами.
— Безумно, — пробормотал он.
— А ты не подарил мне куст.
— А ты ждала?
