Пунктирная линия закончилась. Майрон оторвал взгляд от экрана мобильника и осмотрелся. Значит, это здесь.
Вывеска-кошка, маленькое светящееся окно. Рон схватился за ручку и потянул на себя: дверь легко поддалась, впуская нового посетителя; изнутри вылетел звук музыки. Перебор гитары. Какой-то медленный, меланхоличный. Майрон сделал шаг, вступил внутрь бара, и остановился на пороге. Осталось найти Хейли, оплатить её счёт, и уйти. Чем быстрее, тем лучше.
Дверь медленно закрылась за спиной. Рон посмотрел по сторонам. Нашёл взглядом барную стойку, с пустующими стульями и большим бородатым барменом по ту сторону. Увидел людей за столиками и в углах: кто-то пил напитки, кто-то обнимался. Но внимание абсолютно всех, даже громилы за барной стойкой, было приковано к маленькой, подсвеченной одним прожектором сцене.
А там притаилось неожиданное.
Майрон прищурился. Может быть ему кажется… Но нет, не кажется.
В свете прожектора на высоком барном стуле сидела девушка. Русые волосы в узле на макушке, полы клетчатой рубашки распахнуты, колени выпирают из дырок в джинсах. Пятки она поставила на перекладину стула и оттого напоминала птицу, сидящую на проводе. Прядь волос знакомо завесила один глаз.
А на коленях пристроена гитара.
Майрон привалился к стене, скрестил руки на груди, и замер.
Хейли не смотрела ни на кого. Она свела брови, закусила нижнюю губу, согнулась над инструментом. Взгляд приковался к струнам, из которых пальцы девушки извлекали те самые меланхоличные звуки. Хейли и гитара. Гитара и Хейли. Открытие настолько неожиданное, что лишало дара речи. Девушка не говорила, что играет. Но, если задуматься, она вообще ничего о себе не говорила.
И вот сейчас она играла. Медленно, но, несомненно, хорошо.
Пальцы ловко перебирали струны, тоскливая мелодия в стиле мексиканской мелодрамы заполнила бар. Вдруг Хейли несколько раз резко ударила по струнам кистью, разгоняя всю томность, и тут же наступила тишина. Пауза заполнила пространство. Оглушающая. Никто не посмел шевельнуться. Выступление окончено?
Но Хейли не подняла голову, не убрала руки. Она вообще не изменила позу. Прошла секунда, две… по залу стали разноситься глухие удары кулака о дерево. Раз, два, три, четыре. Раз, два, три четыре. Следом за ними пальцы девушки стали выбивать причудливый сложный ритм.
Публика зашевелилась. Подстроилась под бой и стала тихо хлопать в такт. Майрон покосился на бармена: тот начал так же ритмично стучать пустой кружкой по столешнице.
Однако и на это Хейли не отреагировала. Бой стих так же резко как до этого мелодия. Но посетители уже поняли, что паузы бывают не напрасно, и продолжили хлопать. Девушка подняла голову, хитро улыбнулась людям. И снова начала играть. На этот раз мелодия быстро набирала оборот, пронизанная ритмом хлопков. Под эту мелодию хотелось качаться, притопывать пяткой, щелкать пальцами. Но Майрон не двигался. Удивление от открытия не давало ему шевелиться.
Рон не мог отвести глаз от пальцев девушки, порхавших на струнах. Это точно не первое её выступление, а композиция хоть и не сложная по своему звучанию, но для её исполнения требуется мастерство. Нечто легкое, воздушное, заставляющее подтанцовывать и вспоминать о боевике с Антонио Бандерасом.
Хейли снова закусила губу и улыбнулась, русая голова с прядью на глазах покачивалась в такт. Гитара в руках девушки была как родная. Почему же она не рассказывала, что играет? Почему канцелярские товары, господи? Зачем? Какие к чёрту канцтовары, если она, как заклинатель змей, способна заставить людей танцевать вокруг себя?
Музыка снова прервалась, и на смену ей опять пришел бой пальцами по дереву. Быстрый, сложный. Будто это не пальцы, а барабанные палочки, ловко выстукивающие ритм. Этот ритм поднял на ноги тех, кто еще продолжал сидеть. Они качались и хлопали, кто-то начал танцевать, бармен стучал по барной стойке уже двумя пустыми стаканами. А когда бой снова заглох — возобновилась музыка. Дошла до финальных аккордов, задержалась на несколько секунд, и оборвалась.
И грянули бурные аплодисменты.
Майрон всё еще не двигался. Подпирая спиной стену, он наблюдал, как Хейли вскинула голову, спрыгнула со стула и с сияющими глазами низко поклонилась. Потом выпрямилась и пробежала взглядом по толпе. Улыбнулась бармену, тот показал ей большие пальцы. Она рассмеялась и снова осмотрела публику.
И наконец, её взгляд нашёл молчаливого зрителя возле двери.
Зрительный контакт установлен.
Голубые глаза расширились, рот открылся. Хейли беззвучно что-то выпалила… По губам чётко прочиталось «чёрт».
Майрон сдержал порыв закатить глаза. Девушка же стремительно сняла с себя ремень гитары, взяла инструмент за гриф, спрыгнула со сцены и стала проталкиваться в сторону стойки. Взгляд опустила в пол. Посетители продолжали хлопать, но Хейли больше не смотрела на них. Майрон отлепился от стены, спрятал руки в карманы и тоже направился туда, где бармен, скрестив массивные руки на груди, с улыбкой наблюдал за возвращением артистки. На пути Хейли вдруг встала невысокая темноволосая девушка, что-то сказала и протянула маленькую карточку, похожую на визитку. Хейли только хмуро кивнула в ответ. Всунула карточку в карман и пошла дальше.
К стойке они подошли одновременно. Бородатый бармен, наконец, заметил нового посетителя и перевел взгляд на Майрона.
— Привет, — бросил он. — Будете что-нибудь пить?
Хейли резво протянула гитару через столешницу. От её размаха гриф чуть не врезался Майрону в бок.
— Не будет, — пробурчала девушка. — Мы уходим. Дай мою сумку.
Бармен вскинул брови. Его взгляд под густыми бровями изучающе прошел по Майрону сверху вниз. Интересно…
— Опекун?
Так его еще не называли. Или называли? «Нянька» было, это точно. А вот «опекун»…
— Нет, — щёки Хейли приобрели пунцовый оттенок.
— Но ты сама его так назвала.
— Я не… — она запнулась. Потупила взор. Подняла руку и нервно убрала за ухо завешивающую глаз прядь.
Значит, называла. Забавно. Рон решил, что пришла пора вмешаться.
— Сколько она должна?
Бородач пожал большими плечами и запустил руку под столешницу.
— Нисколько, — он извлек небольшую сумку и бросил на стойку.
— Хью, пожалуйста… — вмешалась Хейли.
— Нет.
Теперь голубые глаза просительно воззрились на Рона. Впервые вот так. Без задора и издёвки.
— Майрон?
Он вздохнул. Не смог сдержать себя. Просто накопилось. И вздох вышел каким-то очень тяжелым. О чём вообще спор?
— Что ты заказывала?
Хейли едва заметно поёжилась. Покосилась на бармена, запахнула полы рубашки и скрестила руки.
— Две колы с ромом и кружку пива, — прозвучал тихий ответ.
