— Это только бар, мама, в нём нет ничего ужасного. Я же не тащила его ни в чей гараж.
— Только этого не хватало!
— Ну-у, — Хейли осмотрела комнату, зацепилась взглядом за мужскую куртку. — Правда там был открытый микрофон и… и я выступала…
Она должна была это сказать. Могла промолчать, но раз появился повод…
В трубке снова наступила тишина. И в этой тишине было куда больше тяжести, чем в предыдущей.
— Хейли, мы ведь это обсуждали… — заговорила Эмили Темпл.
— Меня попросили сыграть — я сыграла.
— Я только-только перестала пить лекарства, и ты за старое?
— Не начинай.
— Это ты начинаешь, а не я! — выпалила мать. — Зачем тебе это было нужно? И где ты взяла инструмент?
«Бум» случился.
— Бармен дал, — бесцветно констатировала Хейли.
— Ах бармен дал… Не говори мне, что это вышло случайно! Ты знала, куда шла, да? Конечно, знала! И Майрон это допустил?
Хейли устало потёрла висок.
— Ты говоришь так, будто я курила наркоту. Это только гитара.
— Нет, это не только гитара! Это никогда не было только гитарой!
Действительно. Как хорошо она это понимает.
— Да, не было, — Хейли нащупала на кушетке визитку и снова покрутила в пальцах. — И раз уж на то пошло, мне предложили работу. Здесь, в Лондоне.
— О боже… — в этот раз голос матери спустился до болезненного шепота. — Где… Где мои таблетки… Куда я их убрала…
Начинается…
— В шкаф над раковиной, — вздохнула Хейли.
— Хейли, даже не думай об этом, слышишь? О, Господи… Хейли…
— Мама, перестань.
— Это ведь не может быть серьёзно, правда? — слабым голосом спросила она.
— А почему нет? Что плохого, если я найду себе жильё и перееду в Лондон? Не думаю, что в «Офистайм» мне платят больше, чем платили бы за музыку.
— Не смей даже говорить об этом!
Почему-то на расстоянии в две сотни миль всё это стало напоминать фарс. Когда не находишься с матерью в одной комнате, не видишь её лицо и жесты, эти восклицания и болезненный шёпот всё больше смахивали на спектакль. Плохой спектакль.
— Нет уж, мама, я поговорю, — Хейли решительно поднялась на ноги, вытянула из-под кушетки свою вещевую сумку и заглянула внутрь: половину вещей ей пришлось сложить после приезда Эммы, чтобы освободить ей шкаф. — Я хочу позвонить и договориться о собеседовании. На самом деле я собиралась это сделать прямо перед твоим звонком, поэтому либо мы с тобой нормально всё обсудим, либо я бросаю трубку.
Вот, она это сказала. Назад дороги быть не может.
— Ты не сделаешь этого! — голос матери перестал быть томным. — И нечего обсуждать! Это безрассудство! Как ты будешь жить одна? Ты же пропадёшь! Я не вынесу этого!
— Мама…
— Знаешь что? Садись на поезд и приезжай домой. Хватит! Ты достаточно отдохнула. Я еще выскажу Элле всё по поводу её присмотра…
— Мама…
— Она обещала, что всё будет хорошо…
Терпение Хейли таяло как снег под феном.
— Я считаю до трёх. Один…
— Я сама закажу билет, тебе останется только забрать…
Еще немного, и растает вовсе.
— Два.
— Я знала, что тебе не нужно никуда ехать, знала…
Счёт «три» не прозвучал вслух. Хейли убрала мобильник от уха и вдавила палец в экран. Достаточно. Она никогда не была святой, но и такого отношения не заслужила. Всему есть свой предел, и Эмили Темпл только что переступила тот, до которого можно испытывать дочь.
В соседней комнате зазвонил мобильник тётки. Хейли замерла, прислушалась. Тётя Элла сняла трубку, успела сказать только «привет, Эмили», и замолчала. Выступление не закончилось. Она же обещала позвонить сестре и устроить разнос, а обещания нужно выполнять.
Хейли бросилась к шкафу и стала вытягивать оттуда остаток своей одежды. Развернулась, утрамбовала всё в сумку, вернулась за следующей партией. В это время тётка за стенкой что-то вяло отвечала своей родственнице, но Хейли не вслушивалась в ответы. Это уже было неинтересно. Самое время уходить. Хоть куда-нибудь. В большом городе должно найтись место для одного небольшого человека. Всё в этом мире происходит не зря. Выступление, визитка, Мэнсон со своими размышлениями о месте под солнцем, возвращение Эммы… Всё сошлось. Если не сейчас, то никогда.
Она высунула руки из рукавов футболки, стянула её и зашвырнула в сумку поверх остальной одежды. Следом туда же отправились домашние плюшевые штаны. Оставшись в белье, Хейли сняла с дверцы шкафа последнее неупакованное платье и стремительно влезла в него. То самое, в котором ходила на мюзикл. Нечего тянуть время, обдумывая, в чём уходить из дома.
Дверь соседней комнаты открылась, быстрые шаги прошаркали по полу. Секунда, и тётя материализовалась на пороге.
— Ты поссорилась с мамой? — с ходу выпалила она.
Ответ был бы лишним. Хейли протиснулась мимо тётки и молча направилась в ванную. Женщина пустилась следом
— Зачем, милая? Она звонила сейчас, вся на взводе, я ничего не поняла.
— Не думай об этом, — бросила Хейли.
— А что ты делаешь? — прилетел в спину недоуменный вопрос.
Она схватила свою расчёску, зубную щетку из общего стакана, снова протиснулась мимо тёти Эллы, и снова пошла в спальню.
— Собираю вещи и уезжаю.
Тётя замерла в дверях.
— Куда? Домой? Так скоро?
— Нет, не домой. — Хейли спрятала вещи в косметичку, втолкнула в сумку и закрыла её. — Найду гостиницу или хостел. Я будут здесь мешать теперь, когда Эмма дома.
— Но милая, это же не совсем удобно. Зачем?
— Стеснять вас тоже неудобно. Я справлюсь.
— Ты нас нисколько не стесняешь! — возмутилась добрая женщина.
Хейли уперла кулаки в бока и бегло осмотрела комнату. Вроде бы здесь не осталось ничего, принадлежащего ей.
— И тем не менее, мне лучше уехать, — она, наконец, посмотрела на тётку в упор. — Мама наверняка скоро нагрянет сюда, ей тоже придётся где-то спать.
С лица тёти Эллы сошла вся краска, очки съехали на кончик носа. Наверное, не стоило её так ошарашивать…
— Но… но что я скажу Эмили? — прошептала она. — Хейли, подумай, с чего вдруг такая спешка?
Если начать жаловаться, она не поймёт. Старшая сестра всегда была на стороне младшей. Хейли пожала плечами.
— Спроси об этом Эмили, когда она приедет. Может, она в кои то веки перестанет заглатывать всё свою аптечку, и поговорит нормально.
