В гостиной осталось только одно незанятое кресло.
Нет-нет! Так нельзя! Наверняка где-то должен был заваляться какой-нибудь древний пуфик для ног!
Элизабет почувствовала, как у нее за спиной выросла массивная фигура. Развернувшись на пятках, Лиз с немым вопросом уставилась на Роберта, держащего в руках стакан с водой и бокал с белым сухим. Он не сразу отреагировал на заминку в дверном проеме. А когда до него дошло, что препятствие не собирается сдвигаться, Роб поверх головы Лиззи с интересом окинул взглядом интерьер гостиной. На его лице под слоем щетины расползлась ухмылка, а морщинки-лучики разбежались от уголков глаз.
— Ты можешь сесть ко мне на колени, — прошептал парень, угадав мысли Лиз.
Она оглянулась через плечо, еще раз оценила ситуацию, и снова повернулась к хитрой ухмылке.
— Нет, не могу, — почти неслышно пробормотала Элизабет.
Роберт закатил глаза и сделал глоток из бокала с водой.
— Лиззи, ты — моя подружка. И мы, скорее всего, уже успели переспать.
Ее ресницы сами собой взметнулись.
— Что?! — прошипела Лиз. — Нет! — она толкнула Роберта в грудь, и он отступил назад, прячась от зрителей подальше в коридор. — Я бы не сделала этого после пары свиданий!
Ответная ухмылка стала шире.
— Но я наверняка подарил цветы.
— И я должна была переспать с тобой за цветы?
— За коробку конфет? — вскинул бровь Роб.
Как у него получается всегда вывернуть разговор так, что Элизабет не находит нормальный ответ?
— Роберт! — только и вырвалось у нее.
Он шагнул вперед, наступая на Лиз и тем самым проталкивая ее в столовую.
— Пойдем. Ты же не хочешь, чтобы все подумали, что мы здесь целуемся.
Роб сделал еще один шаг в наступление, и Лиззи оказалась стоящей на мягком ковре.
— А мы вас потеряли, — послышался за ее спиной голос миссис Дадли.
Или ей показалось, или в тоне Мириам действительно прозвучали заговорщицкие нотки. Впервые Лиз встретила женщину, которая так стремилась отдать сына в добрые руки. Существует стереотип, что матери не любят отрывать мальчиков от себя, и подтверждение стереотипа Элизабет видела на тех свадьбах, которые ей доводилось фотографировать. Но Мириам Дадли рушила устоявшиеся традиции.
— Конечно, потеряли, — подмигнул матери Роберт, втолкнул в руки Лиз ее бокал, и вальяжной походкой прошел к последнему свободному месту.
Еще секунда — и он развалился в кресле, свесив руку со стаканом с подлокотника. Лиз осталась стоять на кромке мягкого ковра, зажав в руках хрусталь. Снова на нее смотрели все собравшиеся. Если бы у Лиззи в руках оказалась вилка, она с удовольствием метнула бы ее в заросшую веснушчатую физиономию.
Он ее провоцировал. Обещал защищать, а в итоге провоцировал.
Элизабет залпом выпила остатки вина, звякнула бокалом о столик и подошла к массивной мужской фигуре, всем своим видом напоминающей большого обманчиво-расслабленного кота. Встав между его широко расставленных колен, она повернулась боком и очень медленно опустилась на сильное бедро. Лиз даже через джинсы видела, что оно сильное.
— Во-от, — почти неслышно произнес Роб, как только она разместилась, как птица на электропроводе. — Умница.
Как же не хватало вилки… Как же велико было желание всадить ее в один синий глаз… Одна широкая ладонь легла Лиззи на талию и хозяйским жестом притянула ближе к каменному корпусу, уничтожая остатки пространства и пристойности.
— Они этого ждут, Ягодка, — снова заговорил Роберт, теперь уже куда-то в волосы Элизабет. — Не порти представление. Убьешь меня потом.
— В нашем договоре не было пункта с таким близким контактом, — так же тихо ответила Лиз.
— Под близким контактом я понимаю кое-что другое. Ты всего лишь сидишь у меня на ноге. Представь, что я памятник. Каждый человек хоть раз в жизни влезал на колени к памятнику.
— О чем вы шепчетесь? — вклинился противный голос Трэйси Бакстер.
Роберт отклонился чуть в сторону и серьезно взглянул на девчонку.
— Лиззи волнуется, что сидеть у меня на колене не слишком прилично.
— Ой, детка! — отмахнулась миссис Дадли. — Это же абсолютно нормально!
Элизабет снова почувствовала, как начинают гореть щеки, а за ними — шея. Спас ее мистер Хиггс. Он вдруг громко закашлялся, и хозяйка дома стала участливо хлопать по его спине в районе лопаток. Продолжалось это достаточно долго, красное вино из его качающегося бокала плеснулось через край прямо на ковер, будто мистер Хиггс был закоренелым туберкулезником. Когда мужчина наконец смог нормально вдохнуть и отставить в сторону вино, никто уже не помнил про Лиз.
Она все еще продолжала сидеть, напрягая все возможные мышцы, чтобы прикасаться к торсу Роберта как можно меньше (будто это было возможно), однако разговор пошел в совершенно новое русло и Элизабет не заметила, как начала расслабляться. Роб этому способствовал. Он действительно притворился скульптурой, которая периодически оживала только чтобы пророкотать какую-то реплику, поскрести пальцами заросшую щеку, или поднести к губам стакан с водой. Вторая его рука осталась на талии Лиззи, помогая поддерживать равновесие и давая опору.
Лиз не должна была пить алкоголь. Бессонные ночи и бесконечная усталость, залитые вином, делают из человека мешок с опилками. Спокойная беседа, тепло мужского тела снаружи и тепло вина внутри постепенно стали уничтожать остатки энергии. Ужасно, если вспомнить в чьем доме находилась Лиззи и с какой целью. Роберт это заметил достаточно быстро. Возможно по тому, что ему стало тяжелее придерживать свою как-бы-подружку, а возможно не таким уж памятником он был. Как бы то ни было, в какой-то момент он посмотрел Элизабет в лицо, поймал сонный взгляд, и между коричневых бровей пролегла складка. Разозлился? И ладно. Никто не заставлял его воплощать эту сомнительную идею с притворством в жизнь.
— Мам, — заговорил Роб, прерывая свою мать на середине предложения (она делилась информацией как правильно высаживать розы). — Я отвезу Лиз домой. Она много работает и сильно устает.
— Мы все здесь много работаем, — бросила миссис Бакстер.
От этого пронизанного ядом замечания Элизабет стало неловко. Она опустила взгляд на колени и нервно заложила за ухо прядь волос.
— Все в порядке, — попыталась возразить Лиззи. — Я никуда не тороплюсь.
Мозгами она понимала, что имеет право не оправдываться перед незнакомой неприятной женщиной, но тело предательски сжалось и съежилось. Пора бы обрасти толстым непробиваемым панцирем, однако всегда находился кто-то, кто мог одним ударом пробить пока еще тонкую броню.
— Лиззи тратит на работу даже личное время и спит по четыре часа, — прогудел возле самого ухо звучный голос. — Не нужно быть такой строгой, миссис Бакстер.
