— Господи… — выдохнул он. — Я лучше пойду.
Лиззи зажала ладони между колен и потупила взгляд.
— Да. Наверно. День был длинный.
Он широким шагом подошел к вешалке у двери, сорвал с нее куртку и схватился за дверную ручку. Дернул на себя, но остановился.
— Ты уверена, что все нормально? — спросил Малыш, обернувшись.
Элизабет растянула губы в улыбке.
— Абсолютно.
— Ну, — он посмотрел себе под ноги. — Я позвоню насчет фотосессии. Да?
— Да.
— Тогда пока. Спокойной ночи.
— Пока, — отозвалась Лиззи.
Он вышел, дверь тихо прикрылась, на лестнице раздались тяжелые шаги и тут же стихли. Элизабет уставилась в стену. Точно. Именно так давят танки. Безжалостно, абсолютно не глядя под свои гусеницы. Лиз закрыла глаза, сделала несколько прерывистых вдохов и выдохов, обняла себя за плечи. И упала лицом в диванную подушку.
ГЛАВА 11
Элизабет вышла из автобуса на мокрую Олд-Стрит. Поправила шапку, подняла выше к носу шарф. В Кливдоне прошел дождь, а наличие береговой линии добавляло сырости и холода. Что бы ни говорили про мягкий морской климат, ноябрьская погода стояла мерзкая. Со скамейки на остановке встала завернутая в похожую черную парку, шапку и шарф фигура, и приблизилась к Лиз. Сколько она здесь просидела, глупая? Судя по красному носу, не меньше двадцати минут. И это вместо того, чтобы ждать в какой-нибудь забегаловке.
— Привет, — протянула Пэйшенс, подойдя к Элизабет и схватив ее в охапку. — А где твой рюкзак-монстр?
— Ай, — отмахнулась Лиззи, не размыкая объятий. — Все, что нужно, лежит в карманах. Я ненадолго.
— К родителям не пойдешь?
— Не хочу вопросов.
Пэйшенс отстранилась, взяла Элизабет под руку и повела по улице.
— Ладно. Тогда возьмем где-нибудь кофе навынос и погуляем.
— Погода не для прогулок, — пробурчала Лиз, втянув голову в плечи.
— Ерунда! Ты так говоришь, будто приехала с континента.
Не с континента. Всего лишь из Бристоля. Но это не уменьшает любовь к теплу, солнцу и радиатору.
Проснувшись утром, Лиз выпила чай, посмотрела в окно, и подумала, что еще один день наедине со своими мыслями сведет ее с ума. Тяжело быть влюбленной дурочкой. Утомительно. В то время, как нужно работать, искать клиентов, бегать по городу с камерой, она сидела дома и жалела себя. Поэтому забросив в карманы деньги ключи и мобильник, Лиззи выскочила из квартирки над китайским рестораном и поехала на автостанцию. Пэйшенс была дома, сегодня выпала не ее смена. Она до сих пор ничего не знала про Робби, потому что уезжала отдыхать, так что пришло время хоть кому-то выложить все, что накопилось. Марго еще не доросла до такого.
Маленькая кофейня жалась на углу улицы. Ни Пэйшенс, ни Лиз не видели ее раньше, но на данный момент обеим было все равно, даже если в ней разливают нефть. Главное, чтобы она была горячей. Кроме стойки баристы здесь умещались всего два столика с двумя стульями возле каждого, но непохоже, чтобы люди надолго за ними задерживались. Слишком тесно, о личном не поговоришь, все будет слышно соседям.
— Два огро-омных латте, — протянула Пэйшенс, остановившись возле стойки. — С корицей. Ты же не против? — она обернулась к Лиз.
— Нет.
Лиззи почти не пила кофе в последние два дня. Она много спала, мало двигалась, и даже вроде бы отвыкла от эспрессо. Вынув из кармана несколько монет, Элизабет передала их подруге, но та только оттолкнула ее руку.
— Я угощаю. Вид у тебя не очень, будто кто-то умер.
— Что-то вроде того.
Бариста орудовала возле своего агрегата, но после последней фразы с любопытством покосилась на посетительниц. Зря. Лиз больше ничего не сказала, а Пэтти не спрашивала. Переступила с ноги на ногу, постучала пальцами по стойке, сложила стопку из монеток и тут же ее разрушила. Кофе-машина выключилась, два латте перекочевали на стойку.
— Что-нибудь еще? — угодливо поинтересовалась девушка. — Может, крекеры? Или пирожное?
Пэт взяла оба стакана, отступила назад.
— Нет, — мило улыбнулась она. — Спасибо.
И, развернувшись, толкнула Элизабет к выходу. Звякнул дверной колокольчик, обе вышла за дверь, Лиз в очередной раз поправила малиновую шапку.
— Говори, какое горе случилось, — проговорила Пэйшенс, протянув стакан. — Ты рассказала маме про Брока?
— Нет, — коротко бросила Лиз, отобрав свой латте и приложившись к носику пластиковой крышки. — Куда пойдем?
— На пляж?
— С ума сошла? Нас же сдует.
— Не сдует, неженка. Зато проветрит твою розовую голову.
Точно. Эту самую голову нужно как следует проветрить. Чтобы забыть, как некий рыжий «лесоруб» назвал Лиззи сестрой. Неподалеку остановился городской автобус. Пэйшенс вдруг подпрыгнула на месте, схватила Лиз за рукав и потянула к нему.
— Побежали! Доедем до пляжа.
— Мы, кажется, гуляем.
— Гулять мы будем по пляжу. Шевели ногами.
Что с нею делать? Хотя Пэтти права. Просто апатия Элизабет не давала ей передвигаться быстро. Суета ужасно раздражала. Однако пришлось действительно ускорить шаг, потому что Пэйшенс не сдавалась. Автобус уже закрыл двери и начал отъезжать, но подруга подняла вверх руку с кофе и заорала.
Двери открылись. Водитель — замечательный человек. Запрыгнув в салон, Пэт привалилась к поручню, Лиз упала на единственное свободное место и откинулась на спинку.
— Ты мне собираешься рассказать, кто умер? — вздернула брови Пэйшенс, приложившись к латте.
А, ну да. Она же так и не озвучила причину своего внезапного приезда.
— Я влюбилась, — скорбно сообщила Лиз.
Пэтти выпучила глаза и громко прыснула.
Пляж действительно встретил сильным ветром. Отлив убрал воду с крупной гальки, увеличив берег на полсотни футов, но только полный идиот согласился бы гулять по этим мокрым камням. Лиззи хоть и считала себя идиоткой, но Пэтти так и не смогла заставить ее спуститься с набережной.
В автобусе хватало народа, поэтому после фразы про влюбленность Пэйшенс выпалила всего лишь «Что?!», но ответа не получила. И принялась терпеливо ждать конца поездки. Как только они вывалились из автобуса на Бич, подруга нашла урну, выбросила оба опустевших стаканчика, взяла Лиз под руку и, как ребенка или психически-больную, повела вдоль пляжа, поглаживая по предплечью. В принципе именно психически-больной Элизабет себя и чувствовала. Столько лет жила спокойно, никакой представитель противоположного пола не вызывал в ее душе ни малейших колебаний. Кроме Брока. Но те колебания были отрицательного характера. А положительных — ни одного. И вот нужно было уйти с работы, ограничить круг общения помолвленными клиентами и — бац! — встретить «того самого». И оказаться ему другом или сестрой.
