– А я слышал, что для вас не существует трудностей.
– И тем не менее, – Георге сделал паузу. – Три тысячи евро.
– Двести пятьдесят, – отозвался я.
– Это неприемлемо, – он сделал вид, что прямо сейчас встанет и гордо удалится. И даже начал подниматься со стула. Очень, очень медленно. Ожидая, очевидно, что я одумаюсь и тут же пойду на попятную. Не дождался. – Две тысячи пятьсот из уважения к нашему общему другу.
– Триста по той же причине.
– Вы не понимаете, – господин Петраке перестал изображать оскорбленную невинность. Уселся поудобнее, подозвал официанта (тот подскочил прыжками) и заказал еще кофе. С коньяком, естественно. Нам обоим. – Все очень непросто. У нас идет серьезная борьба с коррупцией.
Как, и у них тоже?
– Триста пятьдесят с поправкой на борьбу за чистоту рядов.
– Две тысячи двести пятьдесят и дальнейший торг неуместен.
Сошлись на четырехстах пятидесяти евро с оплатой по результату.
– Завтра в это же время, – сообщил повеселевший Георге. – Сильно подозреваю, что и такой суммы он не ожидал.
– Здесь же?
– Не стоит встречаться в одном и том же месте дважды, – мягко возразил он. – Тут неподалеку есть еще одно заведение…
Где кухня, сильно подозреваю, еще изысканнее, а цены выше. Хотя, куда уже.
Нет ничего лучше легкой прогулки после сытного обеда. Я и прошелся слегка. Час, не больше. Зашел, наконец, в уже другой парк и присел на лавочку в тени.
– Ну?
– Порядок, – Чернов устроился рядом. – Хвоста не наблюдалось.
– Отлично.
– Сторговались?
– Угу.
– А, может, стоило сразу согласиться?
– Э, нет, – я покачал головой. – С такими иначе нельзя.
Глава двадцать вторая
Я иду искать
Ну, и в каком, интересно, направлении ты дал деру, друг сердечный: Кравец, Карбаинов, а теперь уже и гражданин Евросоюза Василе Кришан? Скрылся, понимаешь, из столицы России, как в омут нырнул. И следов не оставил. Хотя, насчет следов ты это, Василе, в смысле, Вася-Василек, сильно погорячился. Следы остаются всегда. И главный из них – это ты со своим характером и милыми привычками.
Итак, начнем, помолясь. С чего? Да с того, что наш беглец – изрядный кобель. Где-то когда-то вычитал, что кобеляж – последняя отдушина неудачника. Категорически с этим не согласен. Потому как в этом случае к жалким лузерам можно смело отнести добрую половину отечественного «Форбса», а также всю или почти всю творческую и прочую, извините за выражение, элиту.
А если это не пошлый кобеляж, а такое чистое и светлое чувство, как любовь? Тогда все в порядке, тогда совсем другое дело.
То есть все эти мужчинки не… не то, что мы было подумали, а просто любят. Особей противоположного пола, юных, скроенных по одним и тем же лекалам моделей из несуществующих глянцевых журналов. Украшающих собой абсолютно никому не известные издания журналисток. Затрудняющихся вспомнить адреса, где проходят обучение, студенток-отличниц. И просто гламурных шлюх, красиво именуемых светскими львицами.
Мускулистых подкаченных красавчиков. И совсем не мускулистых ни разу не красавцев. В некоторых социумах однополая любовь, чтоб вы знали, давно уже превратилась в обязаловку.
Наиболее продвинутые и раскованные персонажи охотно вступают в связи с хомячками, курочками или осликами. Да, что там с осликами, даже с деревьями и садовыми скамейками. При полном, заметьте, одобрении прогрессивного сообщества, считающего всю эту пакость просто маленькими и простительными слабостями.
Тот, кого мы разыскиваем, всегда был, как говорится, по тем делам, хотя отличался при этом изрядным консерватизмом. То есть был стабильным и упертым гетеросексуалом. Но все равно не без некоторых слабостей.
А питал он эту слабость к близнецам. То-то я не мог взять в толк десять лет назад, почему одна и та же дама каждый раз посещала нашего затворника не только с разными прическами, но и была при этом то на пять кило тяжелее на вид, то на столько же легче. Позже выяснилось, что бухгалтером и менеджером по продажам в его фирме трудились сестрички-близнецы Драчук Н.И. и Хабибулина В.И., в девичестве Криницыны. Сладострастник Кравец встречался с ними по очереди, причем ни одна из сестричек, похоже, не подозревала о наличии соперницы.
С годами наш герой заматерел, вышел на новый уровень и принялся окучивать близняшек оптом. Помоложе, желательно и посимпатичнее. Исключительно из числа не обремененных излишне высокими моральными принципами нимф.
– Привет, Марина.
– Здорово, Макс, – она появилась на экране ноутбука. Помахала ладошкой.
– Как дела?
– Достала уже эта жара, – пожаловалась она. – А кондиционера на базе нет. Страдаю. Как там Витя?
– Лучше всех, – сообщил бесшумно подкравшийся Чернов.
– Что по делу?
– Прошерстила всех близнецов-эскортниц от Москвы до самых до окраин, – доложила Марина. – Всего пять пар интересующего нас возраста от восемнадцати до двадцати пяти. Не так уж их и много оказалось.
– Дальше.
– Отслеживать их, кстати, сплошное удовольствие. Куча информации в Инстаграме: вот мы пришли в кафе, вот присели за столик, вот сделали заказ. Всего сто фото.
– Не отвлекайся.
– Одна парочка сейчас в Англии.
– Мимо.
Наш бывший Кравец, конечно, не светоч разума, но и не законченный дебил. Поэтому вряд ли рискнет присоединиться к тамошним жертвам режима из числа нефтяников, шахтеров или банкиров. Да и время уже не то. Разоблачат этого румына на раз-два и тут же возьмут в оборот. На Родину, может, не вернут, но точно ошкурят.
– И я так подумала, – согласилась она. – Еще одни укатили работать по специальности: одна на Бали, вторая в Доминикану.
– Снова мимо.
– Следующая парочка сейчас в Каннах на фестивале.
– Не думаю.
Как ни стараюсь, не могу представить себе нашего бизнесмена на доверии в смокинге, на красной дорожке, да под объективами телекамер.
– Две девицы убыли в Эмираты. Каждая со своим папиком.
– И?
– И, наконец, Инна и Инга Терехины девяносто шестого года рождения. Восемь дней назад улетели в Словению. Отчет об отдыхе прилагается.
– Наш клиент?
– К сожалению, не мелькает.
– А скажи-ка мне, – я прибавил громкость. – Нет ли там фото какого-нибудь плавсредства, катера или яхты?
– Яхта. Достаточно приличных размеров корыто.
– Как у Абрамовича?
– Как четверть яхты Абрамовича, – ответила Марина. – Но все равно здоровое.
