Еще через пару часов Олег, Сергей и Володя собрались по домам, сдаваться любимым женщинам. Ожидая во дворе вызванные такси, мы добивали из горлышка последнюю бутылку джина. Обе машины подошли почти одновременно (Олег и Володя жили по соседству), народ загрузился. Машины тронулись. Из последнего выезжающего со двора экипажа высунулась лохматая голова Олега.
— «Спартак» — чемпион!
— Кто не прыгает, тот — «мясо»! — ни с того ни с сего заорал я и сам подпрыгнул. Невысоко. Приземлился на пятую точку и остался сидеть.
— И только раменский «Сатурн», раменский «Сатурн»! — заголосил давно ставшую неактуальной кричалку на все Черемушки Котов, колотя себя в грудь кулачищами, как съехавший с катушек самец гориллы.
На пятом этаже зажегся свет. Какой-то интеллигентный человек вышел на балкон и вежливо попросил нас соблюдать тишину, почему-то обозвав при этом «уродами».
— Не пойму, что это ты так раскричался, — подал мне руку Саня, помогая встать на ноги. — У меня ночуешь?
— Куда же я в таком виде поеду?
— Вот и славно. Сейчас чаю попьем и баиньки.
С высунутым от усердия языком, изо всех сил стараясь не промахнуться, я наливал в заварочный чайник кипяток, когда в комнату вошел Котов.
— Очень полезно с чаем, — авторитетно заявил он, ставя на стол бутылку рома.
* * *
— Стас, подъем! — ударил в уши чей-то пронзительный голос и отдался колокольным звоном в голове.
— Пшш жпсптхч!
— Что ты сказал?
— Пошел, говорю, на фиг! Спать хочу! — знали бы, каких трудов мне стоило выговорить это.
— Между прочим, сам просил разбудить в девять.
— А? — ресницы разлепились не сразу и с огромным трудом. Лучше бы я этого не делал. Ударивший в глаза свет сразу же отозвался резкой болью в затылке. — О-о-о, уххх, ой…
Неуверенно перебирая вялыми конечностями, я приподнялся и сел на кровати. Свернувшийся в комок желудок немедленно двинулся вверх и замер у горла. Да-а, последняя бутылка рома перед сном была явно лишней, или это меня так накрыло от предпоследней?
Я вскочил на ноги и, зажимая ладонью рот, рванул с низкого старта в туалет.
Потом я почти час отмокал под душем, пытаясь реанимировать утомленный вчерашним пьянством организм. Под занавес водных процедур я попробовал «шотландский душ» — кипяток, потом сразу холодная вода, и так несколько раз. Немного помогло.
С полотенцем на голове я неуверенным шагом проследовал на кухню. Вид суетящегося по хозяйству свежего и бодрого Котова едва не вызвал у меня еще один приступ тошноты.
— Ну как? — участливо поинтересовался хозяин дома, ставя передо мной на стол здоровенную кружку с кофе. — Отведай «нового дня глоток», должно помочь.
Я послушно попытался глотнуть из кружки — не пошло.
— Стас, ну что ты мучаешься? Давай я за пивом сгоняю, сразу полегчает.
Пиво… При одном напоминании о нем перед глазами встали пять, нет, семь бутылок ледяного пенного. Значит так, первую — залпом, а вторую — уже не торопясь, нет, тоже залпом. Третью можно будет уже по глоточку. И спать, спать до вечера. Оставшиеся четыре, пусть даже семь бутылок — под соленую рыбку, и снова спать. Ага, щас вам.
— Если б я мог… Дела, блин.
— Да ну их на хрен, такие дела!
— Не могу. Скажи-ка, у тебя есть аптечка?
— Вроде есть.
— Что в ней?
— Ну, бинт есть, йод, презервативы должны быть, — без особой уверенности в наличии последнего молвил Саня и вдруг просиял улыбкой. — Погоди, мне же Оксана целый мешок какой-то хрени приперла!
— Тащи сюда все.
— Понял.
Он приволок на кухню здоровенный пакет. Вывалив его содержимое на стол, я начал поиски. Так, «Фервекс» — на фиг, «Антифлу» туда же, это нам не надо, это тоже, презервативы… разве что на голову, чтобы все видели, каково мне. А вот это подойдет. И это тоже.
— Будь другом, чаю завари. Покрепче.
Я заглотнул сразу три таблетки, запил водичкой и «отполировал» их еще двумя. Минут через пять стало вроде полегче. Потом меня бросило в жар.
После третьей пол-литровой кружки чаю туман в голове немного рассеялся, и я решил уточнить, «что же было вчера», потому что сам помнил далеко не все.
— Как я вчера?
— Нормально. Перед тем как вырубиться, все кому-то названивал.
— Дозвонился?
— Может, еще раз попробуешь? Держи, — и протянул мне переключатель кондиционера.
— С этим ясно. А что потом было?
— А потом ты вырубился.
— Даже до кровати не дошел?
— Почему, дошел и даже сам штаны снял, только на автопилоте. Да не парься ты, все прошло как в лучших домах.
Приняв по второму разу душ, я кое-как оделся, распрощался с Саней и, неуверенно переступая ватными ножонками, вышел наружу. Вчерашняя пьянка случилась и закончилась, нужно было как-то жить дальше. За семь оставшихся до отлета часов предстояло помотаться по городу и кое-что сделать.
И вот теперь эта кукла сообщает мне через губу, что я, видите ли, хреново выгляжу. А то я сам не знаю…
Глава 42
— Зато ты, как всегда, неотразима, — любезно ответил я, поудобнее размещая похмельное тельце в кресле напротив.
— Что такой уставший, небось победу праздновал?
— Просто так наклюкался, без всякого повода.
— Ясненько… Если я правильно поняла, убивать меня пока не будут.
— К сожалению, — согласился я. — Папу благодари.
— И когда я смогу сделать это лично?
— Через два-три дня. Не знаю только, как ты будешь ему в глаза смотреть.
— Как-нибудь попробую, а что, ты ему все рассказал?
— В самых общих чертах.
Действительно, кое-что пришлось адмиралу поведать. От услышанного он постарел лет на двадцать буквально на глазах.
— Некрасиво…
— А ребят моих убивать красиво?
— Ты же знаешь, не я нажимала на курок.
— Именно поэтому ты и жива до сих пор.
— Даже так?
Даже так, именно. Одно дело — когда наши ребята гибнут, выполняя свою работу, и совершенно другое — когда всякая сволочь начинает по собственной прихоти отстреливать их, как куропаток, прямо, так сказать, по месту жительства. В таких случаях мы всегда стараемся ответить по полной. Вон в девяносто шестом одни невероятно крутые мужчины вздумали немного пострелять в пиццерии на Пресне. Уложили, помнится, пятерых, в том числе нашего офицера Вадика Нестеренко с женой. И ничего этим стрелкам не было, потому что у одного была депутатская неприкосновенность, а у остальных двоих — папы. Геша Садко и Благородный Дон тогда решили этот вопрос быстро и изящно.
