Я горестно вздохнула, разглядывая свои руки.
— А теперь представь себе, что ты никогда не бываешь один! Круглосуточно, семь дней в неделю, год за годом. Тысячи картинок, тысячи меток. Тысяча почесываний, тысяча глупых и бессмысленых движений. Вот ты видишь, как кто-то ковыряется в носу, а потом изучает содержимое носа с такой внимательностью, словно от этого зависит будущее страны. Все министры, все военачальники, командующие. Все ходят с твоим клеймом. Ты видишь, кто с кем изменяет, кто разглядывает себя в зеркале, приподнимая пузо и орет на весь дом: «Я — пламенный жеребец!», кто пытается взять взятку, кто пытается ее дать, видишь войско справа, слева, с фланга. А где-то твоя собака на газоне с выпученными глазами благодарит повара за вкусный ужин… И единственный способ уничтожить метку — убить ее носителя или уничтожить вещь! Знаешь, мне для полноты жизни, только тебя не хватало, несносная девчонка!
Мне стало стыдно настолько, что я опять поползла в свою норку.
— Можно, если я все-таки обернусь вампиром, то буду спать не в гробике, а под одеялами? — пробурчала я, чувствуя, что он не обязан вытаскивать меня из моих неприятностей. — Ты убьёшь меня, когда я стану вампиром?
— Нет. Я хотя бы буду знать, где ты находишься, — послышался голос, пока я кусала себя за холодный пальчик. — Будешь жить здесь. Я буду кормить тебя преступникам…
Я всхлипнула и тихо разревелась. Дверь хлопнула, и я закусив палец, прислушалась.
— Вы попытались утешить ее? — раздался старческий голос. — Как я вас учил? Нежно, мягко, плавно…
— Я был нежен. Так нежен, как только мог, — огрызнулся знакомый голос. — Я утешил ее тем, что буду кормить преступниками… Это означает то, что от голода она не умрет. Второй раз.
— Ваше Величество, — всхлипнул старик. — Вы безнадежны! Ну кто вас так учил ухаживать за девушкой?
— А что? Я недостаточно ухаживаю? — в голосе прорывалось раздражение. — Ухаживание — это постель, одеяла, вампир, которого мы никак не изловили! Неужели это не считается? Или лучше, если я буду виться вокруг нее, разбрасываясь словами?
Я замерла, боясь шелохнуться. Нет, в вампиризме есть один плюс. Хороший слух.
— Женщины любят ушами! — послышался голос старика, наполненный отчаянием.
— Значит, если я их оторву, то меня будут недолюбливать? — враждебно поинтересовался «ухажер».
— Ваше величество, — замялся престарелый советчик. — Вы могли бы сказать, какая она красивая… Сравнить ее со звездой!
— Ты размер звезды знаешь? — поинтересовался голос.
— Нежная, как облачко, — не сдавался старый «ловелас».
— В облаке несколько тонн веса. Дальше! — отмахнулся знакомый голос. — Цветочек? Ты прекрасна, как цветочек, только у многих на тебя аллергия? И на тебя чихать хотели в период твоего цветения?
— Я сдаюсь! Я, правда, сдаюсь! — заныл старик, тихо подвывая. — Вы упрямы и непереубеждаемы!
— Пить, — стонала я, мечась алом мареве. Меня уже мало волновала принцесса и ее половые трудности. В висках стучала болью неуемная жажда…
С трудом разлепив глаза, я увидела силуэт, стоящий надо мной.
— Пить, — просипела я, чувствуя, что сердце делает один — два удара в минуту, а затем наступает пугающая тишина. Я с надеждой ждала нового удара, радуясь ему, а потом снова боялась тишины.
— Не делайте этого, Ваше Величество, — послышались голоса, когда я облизывала шелушащиеся губы. Он расстегнул манжет, снял перчатку. — Если вы дадите ей крови, то это только ускорит процесс…
— Вон отсюда, — не поднимая глаз от драгоценной пуговицы произнесло его величество. Перчатка упала на пол.
— А вдруг она вас заразит? — взмолился какой-то мужик, едва ли не бросаясь в нам. — Вы станете вампиром!
— Вы будете первым, кого я буду жрать по ночам. Тем более, что сейчас она не опасна.
Дверь закрылась. Я попыталась пошевелиться, а все тело ломило от боли. Мое отражение в зеркале напоминало призрака. Мои глаза безотрывно смотрели на запястье, которое приближалось ко мне, пульсируя венкой. Не было ничего кроме меня и этой вены… Мои губы приоткрылись, пока глаза жадно впивались в кожу.
— Ты… Ты точно уверен? Ты предлагаешь мне у тебя отсосать…. Эм… кровушки? — прошептала я, опомнившись и с сожалением воротя нос. — Может не надо?
Вена манила, зачаровывала, пока у меня дрожали губы.
— Пей. Или аттракцион невиданной щедрости закончится, — мне ткнули в лицо запястьем.
— А вдруг я тоже стану видящей? — перепугался маленький без пяти минут вампир.
— То есть, вампиризм тебя не пугает? — просипела я, не узнавая своего голоса. Мне ткнули запястье. Впервые мужчина предлагает мне руку…
Я осторожно прикусила ее, жалобно глядя на недрогнувшего обладателя.
— Фольно? — спросила я, кусая сильнее. — Шильно фольно?
Я никогда не думала, что кровь бывает такой вкусной. Мои виноватые глаза смотрели вверх. «Всем мужчинам нравится этот процесс! Особенно, когда женщина делает это нежно!», — кивали книги. Судя по — лицу, слово «нравится» тут неуместно. С сожалением я оторвалась, чувствуя несказанный и необъяснимый прилив сил. В зеркале едва можно было разглядеть мои очертания. Суставы резко перестало ломить, а вместо холода по телу разливалось сладкое и умиротворенное тепло. Завернувшись в одеяло, я задремала.
Я очнулась, видя огромный гроб, стоящий посреди комнаты. Поверх гроба лежал букет цветов. Зеркала нигде не было!
— Ааааааааа! — орала я, так, как не орала никогда в жизни. Паника, ужас и страх охватили меня, не желая выпускать из своих липких трясущихся объятий.
— Что случилось? — дверь в комнату распахнулась, а я шарахалась от букета роз, лежащих на лакированной крышке.
— Аааааааа!!! — по инерции орала я, сжимая подушку. — Я умерла! Я — вампир! Ааааа!!!
— Все нормально, — терпеливо произнес голос, а я округлив глаза смотрела на его обладателя, продолжая орать до хрипоты. — Это подарок!
— П-п-подарок, скривилась я, глядя на розы, покоящиеся на гробике. Шмыгнув носом, я все еще пыталась отойти от подарка.
— Да жива ты! — рявкнули мне, пока я с ужасом ощупывала свои клыки языком. — Все, мне это надоело!
Дверь захлопнулась, а в коридоре послышался старческий голос. Приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова.
— То, что вы решили сделать ей подарок — это похвально, — поучал старик. — Но я не могу понять, почему она так кричит.
— Ей не понравилось! — огрызнулся голос, пока я обнимала подушку, хватаясь за сердце.
— А что вы ей подарили? — осторожно спросил старик, а голос его удалялся вместе с шагами.
— Цветы, как ты говорил. И от себя добавил гроб с трупом того, кто ее укусил! — мрачно ответил голос, хлопнув дверью. — Мне кажется, что это — хороший подарок! Только та тварь спала в старом гробу из сосновых досок. Мне он не понравился. Поэтому я решила поменять упаковку! Чтобы нарядней было! И добавил ленточек! Девочки ведь любят ленточки? Больше я ничего дарить ей не буду! Не хватало, чтобы она орала, словно ее убивают!
