Пролог
Новороссийск, район пос. Мысхако, наши дни, за месяц до описываемых событий
Иссушенная летним зноем земля неохотно отдавала останки тех, кто семьдесят с лишним лет назад обильно полил ее собственной кровью. Металлодетекторы заходились заполошным разноголосым воем на каждом сантиметре, лопаты ежеминутно звякали, наткнувшись на очередной осколок снаряда или хвостовик немецкой мины — почва в районе бывшей Станички была буквально нашпигована ржавым железом. Казалось, где ни копни, куда не погрузи поисковый щуп, обязательно наткнешься на страшное свидетельство тех двухсот двадцати пяти героических дней. Встречались, хоть и не столь часто, и неразорвавшиеся боеприпасы, однако опытные следопыты прекрасно осознавали риск и знали, как себя вести в той или иной ситуации. Да и профилактические занятия, проводимые знакомыми саперами под видом выезда «на шашлыки», никто из них не прогуливал, отлично понимая, что от этого может зависеть их жизнь.
Тем не менее, Новороссийским поисковикам удалось поднять за неполную неделю Вахты почти два десятка бойцов. К сожалению, ЛОЗов[1] пока обнаружили только девять штук, прочитать из которых удалось лишь четыре. Остальные оказались или изначально не заполненными, или утратили герметичность, в результате чего вкладыш давным-давно сгнил. Впрочем, это еще не означало, что бойцы останутся неопознанными: оставалась надежда на номера наград и «подписные» личные вещи, при помощи которых порой тоже удавалось идентифицировать погибшего, вычеркнув его из скорбных списков пропавших без вести…
Сегодняшний день — предпоследний перед окончанием раскопок — начался достаточно многообещающе. Сначала зацепили верхового бойца, затем, когда стали расчищать анатомию «под кисть», поняли, что он не единственный. За семь минувших десятилетий кости причудливо переплелись между собой, однако к обеду стало окончательно понятно, что в бывшем пулеметном окопе находятся двое красноармейцев — пулеметчик и его второй номер. Судя по всему, парней никто специально не хоронил, просто завалило близким разрывом крупнокалиберного снаряда или авиабомбы — о том, сколько сотен тонн смертоносного металла и взрывчатки сбросили фашисты за семь с половиной месяцев на крохотный, площадью меньше тридцати километров, плацдарм никому из военных археологов рассказывать было не нужно.
Оба бойца оказались при личном оружии и в полном обвесе — не считая, понятно, самого пулемета, искореженного осколками Максима с сорванным ударной волной щитком. Плюс патронные коробки со сгнившими брезентовыми лентами, набитыми нерастраченными боеприпасами, и сотни, если не тысячи стреляных гильз на самом дне окопа. И, самое главное, среди желто-черных, источенных временем костей нашлись и долгожданные медальоны, с виду не слишком пострадавшие. Значит, оставалась надежда, что удастся вернуть павшим героям имена, а их самих — родственникам, буде те еще живы, конечно.
Но было и еще кое-что. Кое-что абсолютно непонятное, найденное уже под самый конец поискового дня. В брючном кармане второго красноармейца (точнее, в том месте, где он некогда находился) обнаружился перочинный ножик. Весьма желанная находка, поскольку владелец, как правило, старался выцарапать на накладках рукоятки свои инициалы: складной нож, да еще и с несколькими лезвиями — штука по военному времени достаточно ценная.
Впрочем, проблема оказалась в ином: наспех отерев нож о брючину видавшего виды камуфляжа, Серега Ерасов несколько секунд вглядывался, поворачивая находку под разными углами, зачем задумчиво хмыкнул и протянул артефакт товарищу, Лешке Семенову:
— Леша, глянь, чо еще за хрень? Это у меня глюки, или тут реально какая-то фигня происходит?
Второй поисковик устало отложил кисть, поворачиваясь к товарищу:
— Чего там у тебя?
Повертев в заскорузлых за дни раскопок пальцах залепленный глиной предмет, равнодушно пожал плечами:
— И что с ним не так? Ну, ножик, ну перочинный. Походу, трофейный, как бы не натуральная Швейцария, подобные там еще с позапрошлого века выпускались. Убитый, правда, в хлам, хотя можно попробовать отмочить, но без гарантии. Ну и?
— Значок ни разу не «викторинокс», просто похож, — подсказал Ерасов. — Хотя, не в том суть. Надпись глянь. Вон там, ага.
— Мэйд ин… — Семенов очумело взглянул на друга. — Что за байда?! Какой еще нафиг Китай в сорок третьем, да еще и по-английски? Серый, признавайся, ты где это взял? Или прикалываешься? Так я сейчас сильно не в духе, могу и фискарем огреть!
— Здесь я взял, здесь. Вон там, собственно, видишь, отпечаток в грунте остался? Мы ж с тобой вместе позицию с нуля вскрывали, сам видел, немародеренная она была. И перемещенка обычная, и все нижние слои в полном соответствии аж до самого материка. Никто бойцов с того времени не трогал, однозначно. Я десять лет в поиске, насмотрелся уже. Ну, чего думаешь?
— Ничего не думаю, — засопел Алексей. — Егорычу нужно показать, вот чего. И накатить по сто фронтовых, походу. Поскольку иначе мы с тобой, Серый, реально во всяких попаданцев поверим!
— Это как в том фильме, что ли? — оживился товарищ. — И в книжках всяких?
— Типа того, — буркнул поисковик, не собираясь развивать тему. — Короче, зачищай пока бойца дальше, да повнимательней, вдруг еще чего непонятного найдешь. А коль и на самом деле найдешь, так не трогай, пусть лежит, где лежало. Сейчас вернусь.
Запихнув находку в карман, Алексей выбрался из раскопа. Ерасов хихикнул в спину:
— Лех, а не боишься часом? Вдруг тебя эта штуковина в прошлое закинет? Вот споткнешься сейчас, башкой ударишься — бац! — и очнешься уже в сорок третьем на Малой Земле. Поглядят наши на твой комок бундесовский, на ботинки непонятные, да сразу к стенке и прислонят, как фрицевского шпиона.
— Пошел в задницу! — заржал Семенов, оценив шутку. — Копай, давай, копарь с десятилетним стажем! Я скоренько…
Алексей вернулся не один. Вместе с ним и легендарным командиром отряда Виктором Егоровичем (легендарным, поскольку тот не только стоял у истоков местного поискового движения, но и воевал в Афгане, привезя оттуда два ордена и оставив взамен три пальца левой руки, оторванные сработавшей при обезвреживании душманской миной-ловушкой) пришел незнакомый старлей со знаками различия морской пехоты ЧФ.
Егорыч остановился на краю раскопа и обратился к Ерасову:
— Знакомься, боец, с товарищем старшим лейтенантом! Сын моего фронтового дружка, Степка Алексеев. Сто раз пытался его к нам заманить — ни в какую. Не интересуется, понимаешь ли, нонешняя морская пехота своим героическим прошлым! А тут вдруг сам позвонил, и в гости заехал. Неожиданно, что особо приятно! Учения у них где-то в этих краях, вишь ли, намечаются! Только сели с товарищем лейтенантом чайку-кофейку попить — Лешка прибегает, чудеса какие-то рассказывает.
При этих словах стоящий рядом Семенов, не сдержавшись, фыркнул, отреагировав на этот самый «чаек-кофеек». Оно и понятно: где ж это видано, чтобы Егорыч встречал гостей безалкогольными напитками?
