Взвесил в руке «консервную банку»: да не, нормуль, точно докинет. На всякий случай скользнул взглядом по бумажной наклейке[2] с правилами метания гранаты: «возьми в правую руку» — взял, прижав ладонью откидную планку, видимо аналог предохранительного рычага. «Вставь запал» — неактуально, Левчук уже снарядил. «Выдерни чеку, и брось гранату в цель». Вместо обычного кольца оказалась матерчатая тесемка-хлястик, закрепленная на проволочной шпильке с предохранительными усиками. Ну, тоже понятно, усики разгибаем, чеку дергаем и бросаем. Главное, себе под ноги не уронить, иначе смерть будет быстрой, эффектной и донельзя глупой. Напечатанные ниже запреты морпех проигнорировал: ни разбирать рукоятку снаряженной гранаты, ни, тем более, трогать ее в случае отказа, он уж точно не собирался, поскольку ни разу не идиот.
Танк, окутавшись сизым дымом выхлопа, сдал чуть назад и замер, видимо выбрав, наконец, подходящую для стрельбы позицию. С металлическим шелестом провернулась по погону угловатая башня, нащупывая стволом орудия цель. Пора, еще несколько секунд — и выстрелит, тут и целиться-то не нужно, хоть прямой наводкой пали — всяко попадешь. Ну, и где же Левчук, отчего тянет? И буквально в эту самую секунду раздалось могучее: «Полундра, братва! Ур-ра!». Со всех сторон загрохотали выстрелы, хлопнуло несколько взрывов, практически заглушенных заполошным стрекотом автоматно-пулеметных очередей. Все, пошла жара, капец фрицам. А сейчас и танкистам тоже полный карачун настанет.
Отложив автомат, Алексеев отстегнул клапан кобуры (так, на всякий случай) и напрягся, сжимая в руке гранату с выдернутой чекой:
— Вот теперь самое время! Как рванет, я вон туда перекачусь, и вторую кину, если понадобится. Прикрывай, Вань!
Еще раз прикинув последовательность действий, Степан привстал, широко замахнувшись. Проследив за траекторией полета гранаты — вроде нормально, не смазал, — перекатился на пару метров в сторону, торопливо вжимаясь в землю. Ну?
Рвануло. Хорошо так, рвануло, душевно, чуть барабанные перепонки не лопнули. Приподняв голову, старлей оценил результат. Тоже нормально — решетки МТО вздыбились, движок весело дымит, причем дым подсвечен огненными всполохами. Так, а вот это уже не понятно — с какого, спрашивается, хрена башня еще вертится?! Мало вам? Ну, так ловите добавку, не жалко: взведя вторую РПГ, морпех швырнул гранату, целясь в ходовую. Снова вжался в мерзлую землю, на этот раз заранее раскрыв рот и зажав ладонями уши.
Взрыв.
Над головой противно взвизгнул осколок, что-то тяжело ударило буквально в нескольких сантиметрах, осыпав каску комьями вывороченной глины. Приподняв голову, Степан несколько секунд созерцал непонятную железяку, затем, осознав, что именно видит, сдавленно выругался. Ничего себе, это ж трак от гусеницы, еще и с погнутым ударной волной соединительным пальцем! И веса в нем… ну, килограммов семь, не меньше. Если не все десять. Еще б немного в сторону — и все. Амба, как товарищи советские морпехи говорят, никакая каска бы не защитила — или череп проломило, или шею ударом свернуло. Повезло, однако…
Взглянув на подбитый танк, старший лейтенант криво ухмыльнулся: ну, вот так-то лучше. Парочка опорных катков вырвана вместе с балансирной тележкой, гусеница перебита в нескольких местах, надгусеничную полку так и вовсе аж на корпус завернуло. Но самое главное, Pz-IV — старлей только сейчас, рассмотрев ходовую, определился с моделью — горит. Хорошо так полыхает, жарко, поскольку бензин — это вам не соляра. Ну, привет доблестным панцерманам от товарищей Ворошилова и Пузырева![3] Переиначивая народную песню, «и юнге фройляйн нихт узнает, какой зольдату был капут».
— Тарщ командир, берегись! Справа! — вскрикнул Аникеев, стреляя куда-то над головой старлея. В ответ гулко бахнул карабин, пуля выбила фонтанчик земли возле самого лица. Алексеев заученно ушел в сторону, в движении выдергивая из кобуры трофейный пистолет. Первый фриц, тот, который и стрелял, уже падал, подсеченный Ванькиной очередью, второй поднимал МП-40.
— «Унтер, наверное, или даже офицер, раз автомат имеет», — отстраненно подумал старший лейтенант, нажимая на спуск.
Бах! Бах!
Так еще ни разу не опробованный в бою «люгер» дважды дернулся в руке, и гитлеровец сломался в поясе, отчего-то резко нырнув головой вперед. Подивиться столь неожиданной траектории падения Степан не успел, разглядев за его спиной дюжего морского пехотинца с самозарядной винтовкой в руках, прикладом которой он и отоварил фашиста по хребту.
— Не стреляй, братва, свои!
— Не стреляю, — устало выдохнул Алексеев, опуская оружие.
Снова ударил короткой очередью пистолет-пулемет Аникеева. Старлей резко обернулся, успев заметить, как сползает обратно попытавшийся вылезти из командирского люка немецкий танкист в дымящемся черном комбинезоне. Второго панцермана, с лязгом распахнувшего створки боковой башенной дверцы, застрелил Степан. А больше никто из охваченного огнем боевого отделения выбраться и не пытался.
— Отходим к дому, бэка рвануть может! — рывком поднявшись на ноги, Алексеев подхватил под локоть Аникеева, толкнул вперед. Подгонять морпеха с СВТ не пришлось, тот и сам все отлично понимал. — Бегом!
Подобрав свой пистолет-пулемет, дернулся, было, следом. И замер, разглядев на земле до боли знакомый предмет. Перочинный нож, тот самый поддельный «Викторинокс», что он потерял на минометной позиции, а Ванька нашел! Видимо, выпал из кармана Аникеева, а тот и не заметил. Теряя драгоценные мгновения, наклонился, подбирая — в этот миг ему отчего-то показалось, что это важно. Размахнувшись, швырнул, словно давешнюю гранату в сторону горящего танка, ухитрившись попасть точнехонько в боковой люк, из которого вырывалось яростно ревущее пламя.
Широко улыбнулся, потеряв еще пару секунд:
— Хрен вам, а не Ванька! Не его там откопали, не его! Нет больше никакого артефакта, б…! Все, нет его больше!
И в этот миг в горящем танке взорвался боекомплект.
Как уже бывало время будто бы замедлило свой бег: старлей видел, как приподнялась подброшенная внутренней детонацией башня; как из-под погона выплеснулось слепящее полотнище огня; как подскочили, словно лишившись веса, выбитые крышки люков.
Еще доля секунды — и ударная волна отшвырнула тело старшего лейтенанта, могучим ударом впечатав в промерзшую новороссийскую землю.
Сознание отключилось, погружаясь в вязкое небытие, где уже ничего не было — ни времени, ни пространства, ни боли, ни мыслей — вообще ничего…
* * *
Следующая глава в этой книге последняя. Больше книг бесплатно в телеграм-канале «Цокольный этаж»: https://t.me/groundfloor. Ищущий да обрящет!
* * *
[1] Степан имеет в виду известное стихотворение В.В. Маяковского «Товарищу Нетте — пароходу и человеку», посвященному убитому в Латвии в 1926 году при защите дипломатической почты советскому дипкурьеру Теодору Ивановичу Нетте. В его честь был назван пароход, до переименования называвшийся «Тверь», а впоследствии и еще два судна.
