— Ниав — моя сестра, — наконец произнесла я. — Мне хотелось бы знать, по крайней мере, где она и сможет ли вернуться, когда правда откроется. Я уже сказала отцу. Теперь он понимает, какую ошибку они совершили, выдав ее замуж. Может быть, возможно… ты не мог бы привезти ее сюда и…
Его смех ошеломил меня. Он был полон горечи.
— Привезти ее сюда? Как ты это себе представляешь?
Я промолчала, обдумывая его ответ. А как же та моя крохотная надежда, что, в конце концов, все может закончиться хорошо? Мне не хотелось верить, что мои усилия и работа Брана оказались бессмысленными.
— Они что, ничего тебе не сказали? — холодно спросил Киаран.
— Чего не сказали? — Я снова почувствовала тот самый страх, ледяной холод сковал мое тело, словно прикосновение давней тьмы, или грядущего зла.
— Правду. Почему они запретили мне жениться на Ниав, почему услали нас в разные стороны? Почему мы не можем и никогда не захотим вернуться? Что мы прокляты, дважды прокляты и все из-за их секретов? Ну конечно, они не сказали! Думаю, именно поэтому ты и помогла нам, никто другой не стал бы этого делать. Знай ты правду, ты и сама с презрением отвернулась бы от нас.
Я съежилась. Как же эти циничные нотки в его тоне отличались от того горячего, страстного, полного надежды голоса, которым он рассказывал когда-то свою историю о любви!
— Расскажи-ка мне все, — сказала я. — Мои друзья отчаянно рисковали, чтобы ей помочь. Скажи мне правду, Киаран. Все говорят о пробуждении древнего зла, которое грозит нам бедой. О чем речь? Скажи мне.
Я села на старую каменную скамью между пушистых зарослей полыни и ромашки. Он подошел ближе. Черная птица каркнула, пролетела мимо нас к кусту сирени и опасно закачалась на тонкой ветке.
— Это было жестоко, — тихо начал Киаран. Лицо его в утреннем свете казалось совершенно белым. — Жестоко было скрывать от нее правду. Неудивительно, что она чувствовала себя покинутой, не понимая, почему я исчез, и что погнало меня прочь. Она не понимала, что наш союз… проклят.
— Проклят? — тупо повторила я, не понимая, что бы это могло значить.
— Запрещен. По законам крови. И ведь только в ту самую ночь, когда я с бьющимся как молот сердцем примчался в Семиводье, готовый, если нужно, драться за свою любовь, Конор снизошел до того, чтобы рассказать мне наконец, кто я такой. Всю мою жизнь от меня это скрывали, эту тайну вообще не планировали раскрывать. Я считал себя найденышем, которому несказанно повезло, что его подобрали и вырастили друиды. Больше всего на свете я мечтал быть во всем похожим на Конора, полностью посвятить себя служению братству. А потом я встретил Ниав. И тогда им пришлось рассказать мне правду.
Где-то в глубине моего сознания все начало складываться в более-менее стройную картинку. Жуткую, невероятную, неизбежную картинку.
— Конор сказал тебе, откуда ты родом?
— Именно. И что я никак не могу жениться на Ниав. Что все, что между нами было — стыдно, неправильно, противоестественно и мерзко, хоть мы и действовали по незнанию. Что наш союз совершенно невозможен. Потому что я, оказывается, сын Колума, лорда Семиводья и его второй жены, леди Оонаг! Я единокровный брат Конора и Лайама. Единокровный брат вашей с Ниав матери. Меня родила ведьма, которая чуть было не разрушила вашу семью и все, чем вы дорожили. Видишь, одним ударом Конор лишил меня любви, будущего, надежд на счастье и смысла жизни. Мне не только запретили жениться на Ниав, меня изгнали из братства, выкинули прочь без единой путеводной звезды. Все мои звезды погасли, все до единой!!!
— Конор рассказывал совсем другое…
— Ха! Сын ведьмы не может стать друидом. Во мне течет кровь проклятого племени. Такой как я и мечтать не смеет о высоком искусстве мудрых мира сего, о царстве света… его не осенит чистый дух. Я слишком высоко замахнулся. Теперь я и сам это знаю. Раз я ее сын — значит я сын теней, я обречен на путь тьмы. Никогда не пойму, как он мог все эти годы растить меня и держать это в секрете. Никогда не прощу ему этой лжи!
— Сын леди Оонаг, — выдохнула я. — В истории о нем ничего не говорится. Он просто исчез из Семиводья вместе со своей матерью. Когда заклятье было разбито.
— Удобно, — в тоне Киарана слышалась горечь. — Отец нашел меня и принес обратно. Я девятнадцать лет жил в лесах, Лиадан. Я считал себя друидом до мозга костей. Представь себе, каким ударом стали для меня откровения той ночи. Я изнывал от стыда. Я убежал. Оставил Ниав в отчаянии… предал… бросил на поругание. Я ежедневно несу этот груз. Неважно, как тщательно я охраняю ее теперь, неважно, какой прочный щит я соорудил вокруг нее сейчас, я не в силах отменить того, что свершилось в ту ночь, слишком глубоко это ранило нас обоих.
Щит. Защита. Я осторожно спросила:
— А куда ты отправился, когда покинул той ночью Семиводье? Конор говорил, ты поехал на поиски своего прошлого. Значит… значит ли это, что ты искал свою мать? Она еще?.. — Я прикусила язык. О некоторых вещах слишком опасно говорить вслух.
— Я сказал ему, — тон Киарана был мрачен. — Я сказал Конору. Так и сказал, что человеку не дано убежать от собственной крови. Неважно, узнает он о своем происхождении в детстве или много позже, когда уже вырос, считая себя совершенно другим существом, возможно, способным на благородство духа, на великие, добрые дела… Все это неважно, ведь рано или поздно зернышко, заложенное в нас прорастает, наше наследие начинает говорить в полный голос. Возможно, не скажи они мне, я бы успел состариться, пока дурная кровь во мне не проявила бы себя и не заставила бы повернуться спиной к свету. А теперь я знаю, сказал я, и обязательно выясню, какие способности я унаследовал и как с ними обращаться. И тогда, возможно, ты не так охотно станешь называть меня братом. А потом я уехал, и дух мой путешествовал гораздо дальше тела. Опасное странствие. Моя мать отлично умеет прятаться. Она в тот момент не желала, чтобы ее обнаружили. Но я все же нашел ее. Я научился пересекать границы того мира, где она сейчас скрывается. Где она ждет.
— Как? Как у тебя это получается?
— Умение проходить туда и обратно входит в обучение друидов. Испытание огнем и водой, землей и воздухом. Я и раньше проходил его, но тогда все было иначе. — У него задрожал голос. И я вспомнила, что он все же не сгорбленный под тяжестью бед старик, а юноша, немногим старше меня самой.
— Ты говоришь, она ждет. Чего ждет?
Киаран скрестил на груди руки и уставился куда-то мимо меня, в холодное утреннее небо.
— Ты задаешь слишком много вопросов, — ответил он.
— У меня слишком долго не было вестей, — прошептала я. — У меня тоже есть для сестры послание. То есть, скорее, мне надо ей кое-что вернуть. Оно у меня здесь, с собой. Думаю, она обрадуется. — Я сунула руку в напоясный мешочек и вынула ожерелье, которое когда-то сделала для Ниав: шнурок, в который вплела всю любовь ее семьи, талисман необоримой силы. Киаран взял его и провел длинными костлявыми пальцами по маленькому белому камушку, все еще свисавшему с ремешка. На мгновение на его лице расцвела улыбка, и я снова увидела того юношу с Имболка, который сиял гордостью и счастьем, зажигая для нас весенние огни.
