— Тише, маленькая, — успокаивал мужчина. — Это не ураган, а магия. Мы не разобьемся.
Я впилась побелевшими пальцами в перила и случайно сорвала несколько декоративных лиан. К моему стыду, я была единственной, кто едва не упал в воду и с трудом сдерживал крик. Остальные участники держались очень достойно. Похоже, я пропустила не только собрание, но и тренировку.
Каждый раз, когда мы проплывали под мостами, к нам тянулись руки, а крики толпы, которую окатывало холодной речной водой, становились громче.
— Видишь вон тот причал? — Вейл длинным зеленым ногтем указал в сторону стремительно приближающегося берега.
— Сложно не заметить, — проблеяла я. — Не платформа, а цветастый маяк.
Вейл звонко, восторженно рассмеялся, а мой страх чуть отступил.
Искусственный шторм постепенно стих, волны разгладились, и мы плавно приблизились к празднично украшенному пирсу, где участникам по очереди помогали выбраться из декоративных лодок. Я хмуро проследила, как из своей ракушки вышла Русалка. Блондинка широко улыбнулась и, купаясь в свете софитов и ярких вспышках камер, двинулась вперед по ковровой дорожке.
— Понятия не имею, что делать дальше! — Пока наша зеленая посудина ждала очереди к причалу, я снова впала в меланхолию.
— Нет ничего ужасного в импровизации, — с видом знатока успокоил Вейл.
— Да, но это если ты что-то умеешь. Я не умею ничего. Не умею колдовать. Быть милой тоже не умею.
— Тогда остается только быть собой, — пожав плечами, изрек Вейл.
Я грустно глянула за борт и наклонилась к воде. Безупречное, почти кукольное лицо смотрело из темного зеркала с тоской. Разве это я?
Повинуясь мгновенному порыву, тыльной стороной ладони я стерла слой косметики на виске. На коже сразу же проступила длинная, еще покрытая красной коркой рана. Всего лишь шрам, а с меня будто сдули толстый слой пыли, что прятал истинное лицо. Нет больше мнимой безупречности и приторной нежности.
Эта крохотная деталь заново вдохнула в меня жизнь.
Задумавшись, даже не заметила, как мы подплыли к причалу. Как в тумане увидела протянутую руку, оперлась на нее и, подхватив юбку, ступила на сушу.
— Спасибо, — едва слышно слетели слова с пересохших губ.
— Не за что.
Опешив от знакомого голоса, быстро вскинула широко распахнутые глаза. Губы Леона сложились в печальную улыбку, от которой сердце в груди болезненно екнуло. Все слова благодарности, которые хотела сказать парню, будто растворились в безумной тоске его глубоких глаз. Он знает, что сегодня наша последняя встреча.
— Леон, — кусая губу, начала я, — можно с тобой поговорить?
— Сейчас? — Он шел рядом со мной вдоль узкого коридора между собравшимися зеваками. Снова вспышки камер, журналисты, чрезмерное, навязчивое внимание…
Леон бросил на меня быстрый взгляд, от которого по коже поползли колючие мурашки. Казалось, он и так понимает, что хочу ему сказать. Понимает, но все равно готов слушать. Потому что другого шанса больше не будет.
— Я тебе очень признательна. — Голос дрогнул, а от мелькающих искр и вспышек поплыло в глазах. — Хотя на первый взгляд так, наверное, не скажешь.
— Нет, что ты, — усмехнувшись, съязвил он, — Ари, ты само очарование. Особенно эта твоя чудесная манера всюду искать подвох и спрашивать, в чем моя выгода.
Я шумно втянула носом воздух и хмуро покосилась на парня.
— Вообще-то именно из-за этой чудесной манеры я здесь…
— Поняла все-таки, в чем моя выгода? — Он будто издевался за все обиды, которые ему нанесла. Самодовольная усмешка не сходила с мягких губ, но в глазах по-прежнему была видна глубокая тоска.
С укоризной глянула на него, но тоже не сумела скрыть боль во взгляде и быстро отвернулась. Глаза защипало. Сейчас, когда моя игра окончена, а мысли не затуманены болезненным недоверием и чрезмерной осторожностью, я поняла, насколько была глупа.
— Спасибо, что выручал меня, спасал и лечил, — понурив взор, произнесла самые правильные слова. — Прости, что не ценила твою искренность и постоянно подозревала.
Леон по-дружески обнял меня за плечи и, чтобы никто не смог подслушать, шепнул:
— И ты прости меня, Ари. Я не хотел тебя пугать.
Дыхание парня жаром опалило шею, а его губы в случайном жесте чуть скользнули по мочке уха. Я вздрогнула, чувствуя, как по телу раскатывается лава, но сделала вид, будто ничего не произошло.
Слова Леона отозвались в душе радостным облегчением. Тугая лента, стягивающая сердце, вдруг спала. Но вместо мук совести пришло иное чувство — горечь прощания.
Развилка дорожки поставила точку в этой беседе, что стала последним аккордом короткого знакомства с Леоном. Сначала я не поняла, что вместе со Львом дальше идти не могу, ведь ложа огненных для меня закрыта. Сделала несколько шагов вслед за Леоном, но меня за локоть спешно поймал Вейл, который все это время шел позади.
— Аричка, мне жаль, но нам не сюда.
На лице мужчины читалось искреннее сожаление. Вейл так же, как и я, понимал, что другого шанса поговорить с Леоном у меня может и не быть. Но и нарушать распланированное шоу я не могла.
Вместе с Вейлом и еще одним участником, имени которого не знала, мы поднялись на выделенную нам платформу, раскинувшуюся позади основной сцены. Отсюда нас не видно зрителям из-за магической завесы, но мы свободно можем наблюдать за всем, что происходит на сцене и площади.
— Готов поспорить, вся эта мишура с отдельными кулисами для разных стихий — идея Амили.
Вейл вальяжно опустился на диван и лениво покосился на сцену, где скакали акробаты. Я же глянула туда, где должен был сидеть Леон, и грустно вздохнула.
— У нее слишком много власти в этом отборе. Учитывая, что она, вообще-то, участница, — скривилась я.
— Амили была правой рукой прошлого Верховного, — пожал плечами Вейл. — Не удивлюсь, если она же станет следующим.
Вокруг сверкали софиты, взрывались фейерверки, гремела музыка. Мое отвратительное настроение совершенно не соответствовало такой праздничной атмосфере, а от всеобщего веселья становилось только еще хуже.
Я пустым взглядом смотрела на сцену, где разворачивалось представление, а сама с сожалением вспоминала предложение Леона: пройти на отборе как можно дальше и отдать свою часть силы кому-то так, чтобы создать перевес не в пользу Амили.
Что ж, я начинаю понимать парня, хоть и не знаю его мотивов.
Может, Амили и имеет опыт в управлении и знает, что такое власть, но она сделала из своего положения козырь. Амили уже вертит правилами отбора так, как угодно только ей. Сначала она не предупреждает меня об испытании, а это явный билет на вылет, потом эти дурацкие отдельные кулисы… Уж не знаю, для чего это колдунье, но мне она все равно смогла насолить: отняла шанс последний раз по-человечески поговорить и попрощаться с Леоном.
