— Амили, — сквозь зубы процедила я, прекрасно понимая, чья стрела ранила Леона. Только колдунья метила далеко не в лапу… Страшно подумать, что бы произошло, не успей маг отскочить.
В отчаянии хотелось кричать. Где-то совсем рядом гудели голоса преследователей, близко вились охотничьи псы. Леон, изнемогая от боли, объятый светом собственного пламени, быстро возвращался к человеческому облику, хоть до последнего пытался ухватиться за более сильную и выносливую львиную ипостась. Только напрасно.
Мы проиграли.
Окончательно приняв свой истинный облик, Леон попытался подняться, но ничего не вышло.
— Не надо, — с дрожью в голосе попросила я и потянулась к магу. — Ты ранен!
Но чародей меня будто не слышал. Он шумно вздохнул, а в следующий миг с кончиков его пальцев сорвался свет, что окутал раненую ногу. Леон стиснул челюсти, но не сумел сдержать стон, сорвавшийся с его губ.
Я отшатнулась, боясь случайно коснуться сети огненных чар, но глаз оторвать не могла. Пораженно глядела, как пламя медленно унимается, концентрируясь в том месте, где прошло копье Амили. Когда свет магии окончательно погас, я с облегчением увидела, что Леону удалось остановить кровотечение. Однако на бедре парня под прожженными брюками виднелась огромная обугленная рана, покрытая темной коркой.
— Я почти лекарь, Ари, — прерывисто дыша, напомнил Леон, — и если на этом отборе мне и суждено умереть, то точно не от кровотечения.
Он криво улыбнулся, а у меня от подступивших слез защипало глаза. Скольких же усилий Леону стоила эта ободряющая усмешка! Мне нестерпимо хотелось обнять его, прижаться к его крепкой, часто вздымающейся груди и прильнуть к губам жадным поцелуем. Казалось, только так я докажу себе, что с Леоном все в порядке, что он со мной, здесь…
Но я отринула это желание, напомнив себе, в эпицентре какого кошмара находимся. Леон уже пострадал по моей вине. И я не позволю, чтобы это повторилось вновь. Да, одно ранение маг залечил. Но насколько еще хватит его сил, чтобы хотя бы не отключиться?
Я подхватила Леона за плечи и помогла ему подняться. Он держался не особо устойчиво и слегка покачивался, но точно мог идти, и это уже казалось чудом.
Ничего не видя перед собой от шока, я даже не знала, куда веду нас обоих. Просто шла, придерживая Леона, и старалась не смотреть на изуродованную ногу мага, не плакать и не впадать в истерику. Но шум погони, чувство, будто я загнанный зверь, рычание псов и злобные крики преследующих чародеев… Все это давило на виски, сливалось в единый неразборчивый шум. Перед глазами то ли от волнения и страха, то ли от выступивших слез все расплывалось.
А потом откуда-то из тени леса послышался вопль:
— Взять!
Я взвизгнула и, зажмурившись, прижалась к Леону. Он обхватил меня руками, словно защищая собой, а я вцепилась в его изодранную рубашку и задрожала всем телом в ожидании. Сейчас десятки челюстей разорвут нас на части.
Из темноты на нас бросилась поджарая тень гончей. Собака прыгнула, а потом… пронеслась мимо, умчавшись куда-то в сторону, где на дороге горели огни.
Леон, тоже заметив странное поведение животного, только крепче прижал меня к себе, готовясь к нападению. Но его не случилось ни в эту секунду, ни потом.
Десятки теней проносились мимо, рычали где-то в глубине леса. Пронзительный, надсадный лай сливался в неразборчивый грозный гул, звенящий на обочине. Недоумение преследователей, которое слышалось в их голосах, молниеносно сменилось паникой.
Среди этого кошмара звенел и голос Амили. Сначала она что-то строго приказывала, но ее уверенность очень скоро пропала. Чародейка звала на помощь. Из-за собачьего лая я не разобрала слов — лишь крик, который становился все громче, пронзительнее, переходя в вопль.
Кожа покрылась липкими мурашками, а в груди похолодело. Истошный визг Амили смешивался с испуганными криками людей и устрашающим глухим рычанием псов.
Вспышка. Пламя.
Кто-то заскулил. Амили или ее гончая?
А потом все повторилось. Псы будто сошли с ума, ожесточенно вновь и вновь с остервенением нападая на свою жертву.
Последний вскрик колдуньи отозвался во мне тошнотой, по телу растекся колючий холод, а в голове билась единственная мысль: «Бежать!»
Но не успела я сделать и двух шагов, все еще крепко сжимая пальцы Леона, как он вырвал руку и, заметно хромая, направился в противоположную сторону. К дороге, откуда все еще доносились звуки собачьего пира. Я остановилась, перед глазами поплыло. Бесконечное мгновение я глядела вслед исчезающему за деревьями магу. Почему Леон не убегает от беды, а идет ей навстречу?
Голос внутри настойчиво уговаривал бежать. Сейчас у меня наверняка есть шанс. Ворота рядом, ничего не стоит их преодолеть. Но вместо того, чтобы завершить задуманное, я почему-то сквозь кусты двинулась за Леоном.
Магический свет слепил глаза. Обострившийся от адреналина слух ловил новые чужие крики, всхлипы, голоса, дрожащие в истерике. Люди, сумевшие взять себя в руки раньше других, отгоняли собак магией, даже не обращая на нас с Леоном, неудавшихся беглецов, внимания.
Догадка вспыхнула молнией, когда в свете магических сфер я различила лежащего на земле человека. Хотя сложно назвать человеком изорванное клыками месиво. Чем больше я различала деталей, тем ощутимее и тяжелее становился ком подступающей рвоты.
Очертания тела расплывчато перетекали в лужу темно-красной крови, в которой будто тонула Амили Лондейл. Ее руки раскинуты, на правой кисти не хватало пальцев, а левая лежала в растекающемся алом озере. В животе зияла глубокая рваная рана, из которой мерзко выглядывали ошметки органов, блестящих от крови в искусственном свете.
Но хуже всего было ее лицо.
Голова чуть запрокинута назад, отчего глубокая рана на правой стороне казалась лишь тенью. Но, приглядевшись, я поняла, что на месте щеки — темная впадина. Под вырванной кожей проглядывали зубы, окрашенные красным, а неестественно широко открытая челюсть позволила заметить отсутствие языка. Единственный уцелевший глаз Амили, стеклянно сверкая, был безжизненно устремлен в медленно светлеющее небо.
Я пришла в себя, лишь когда тело окружили чародеи и спрятали ужасную картину под иллюзорной завесой. Из горла вырвался глухой дрожащий всхлип. Хотелось сбежать, но сил хватило только на то, чтобы отшатнуться. Перед глазами стояло изуродованное гончими тело выбывшей участницы, но в голове крутилась единственная мысль:
«Теперь Леон свободен».
Холодный ужас. Осознание собственной жестокости усилило тошноту.
Знаю, думать так неправильно. Но я не могла прогнать облегчение, которое испытала, поняв, что Амили мертва. Колдунья больше не сможет шантажировать Леона и угрожать его семье, а ее жуткие куклы, потеряв хозяйку, теперь не станут следить за претендентами. Амили проиграла, став жертвой своей самоуверенности, погибла, уничтоженная собственными псами…
