Синеглазка остановилась в паре шагов от Ёлко и нависла над ней, опираясь одной рукой на крышку стола.
— Жду, — неформалка тапнула по экрану телефона и перевела на Броню нетерпеливый вопрошающий взгляд. — Что-то срочное?
— Очень, — кивнула Броня, размышляя, как бы подать информацию в наиболее сжатом виде. — Силы Сковронских совершили облаву на семью челяди, с которой я недавно общалась. Сами эти люди — никто. У меня есть пара мыслей на тему причин столь странных действий.
Ёлко коротко кивнула и вновь вернулась к разговору.
— Что-то есть? Отлично, скинь на почту. Я изучу. Нет, это я здесь определяю ценность информации, а не ты. Никакой предоплаты, — секундная пауза. — Значит, не получишь ничего.
Девушка вновь тапнула по экрану и перевела на Броню усталый взгляд. Безродной на мгновение подумалось, что эти густые мрачные тени на самом деле скрывают перманентные синяки под глазами. Глупость. Шляхта вполне себе может позволить магические косметические процедуры, избавляющие от необходимости вообще задумываться о следах недосыпа.
— Эта челядь подобна комарам: такие же дохлые, такие же многочисленные, и также жадны до моей крови, — вздохнула аналитик. — Слушаю твои мысли.
— У меня ровно два предположения, — синеглазка сделала вид, что замечание про челядь её никоим образом не касается. — Первое: Сковронские целенаправленно атакуют тех, кто вступал в контакт с кем-либо из студентов или взрослых некромагов УСиМ. В этом случае задачи у облав могут быть следующие: оборвать нам информационные потоки, настроить челядь против нашего универа, по-быстрому заполучить материал для создания высоконасыщенного праха, прикрываясь полицейской операцией, — девушка подняла палец. — Кстати, хочу заметить, что полицейские значки у громил были. Всё мероприятие проходит официально или полуофициально.
— Сразу “нет”, — предостерегающе подняла руку ладонью к собеседнице Ёлко. — Масштабы не те. Столько контактирующих с УСиМовцами просто не наберётся, сколько гребут Сковронские.
— Мне казалось, ты не в курсе масштабов происходящего, — Броня удивлённо подняла бровь.
— Я была бы дурой, если бы работала всего лишь с одним источником. — отмахнулась неформалка. — Предпочитаю иметь возможность сравнить несколько различных массивов данных.
— Тогда остаётся лишь один вариант: в последнем столкновении наша маленькая группа заставила противника потратить изрядно высоконасыщенного праха, — девушка поджала губы. — И теперь враг вынужден спешно восстанавливать запасы. Причём с лихвой, уже представляя, с какой скоростью подчинённые транжирят дорогостоящий ресурс.
Она ненадолго замолчала.
— Какие цифры, Ёла?
— На данный момент мне известно о семи десятках облав.
— Семи десятках?! — Броня почувствовала, как у неё отвисает челюсть. — Да тут какой бумажкой ни прикрывайся, любой дурак поймёт, что на самом деле кроется за этим беспределом.
— Думаю, Сковронским уже всё равно, — пожала плечами аналитик. — Они проиграли. Это предопределённая данность. Это факт. Наш враг познал безысходность и совершает ошибки в отчаянных попытках выжить. Это агония умирающего.
— Вот как… — синеглазка сделала шаг назад. Неуклюжий. Неловкий. Словно бы кто-то только что от души двинул ей битой по голове. — Мы… переборщили? Мы оказались слишком сильны?
— Почему ты говоришь таким тоном, будто бы тебя это не радует? — удивилась неформалка. — М-м-м… Броня? Ты куда?
Ответа Ёлко не дождалась. Её гостья уже торопливо шагала к выходу, не обращая внимания на вопросы своей недавней собеседницы. Высокий писклявый голосок аналитика попросту тонул в жужжащем гуле мыслей. Гуле громком, но невнятном. Подсознательные процессы всегда невнятны. Они сбивают с толку, посылают противоречивые сигналы, заставляют метаться из стороны в сторону без какой-либо конкретной цели.
Броне требовались недюжинные усилия, чтобы просто расслышать в этом белом шуме те немногие суждения и выводы, что были внятно сформулированы сознательной, рациональной частью её личности. Она следовала за ними, не видя ничего вокруг. Как путник, заблудившийся в тумане на болотах, следует за дарующим надежду одиноким огоньком вдали.
Все остальные раздражители были признаны недостойными даже фиксации в памяти. Девушка совершенно не запомнила, как выходя в коридор, столкнулась с Дарком. Она что-то сказала ему. Совершенно не подключая сознания. Скорей всего, извинилась за свою неловкость. И ведь было за что: юная некромагичка двигалась, как марионетка, управляемая пьяным кукловодом.
Её не волновали такие детали. Они были за пределами задачи, на которой сконцентрировались остатки разума. То немногое, что ещё можно было назвать “рациональной частью”, в то время, как всё остальное давным давно потонуло в концентрированной до жидкого состояния ярости. Черепная коробка уже даже не казалась переполненной: голова ощущалась открытым окном на улицу, где бушует непогода, считающаяся одним из самых узнаваемых воплощений лешего.
Броня боялась себя. Броня знала, что она ничуть не изменилась за все эти девятнадцать с лишним лет.
В прошлый раз она погибла точно также.
3.
Нетерпеливый взгляд синих глаз снова остановился на минутной стрелке. Ехидная плутовка оставалась недвижима.
Больше всего на свете Броня ненавидела ждать и догонять. Иронично, что здесь и сейчас ей приходилось заниматься и тем, и другим одновременно: ждать ответа ректора и надеяться, что ответ этот обгонит силы Сковронских.
— О, Семеро… — шептали губы девушки. — Впервые обращаюсь я к вам с мольбой. Мысли путаются… я с трудом понимаю, что я делаю и на что надеюсь, а потому даже не рассчитываю на то, чтобы красиво озвучить свою просьбу. Я понятия не имею, что я за человек: плохой или хороший. Я ненавижу людей. Всеми фибрами души их ненавижу, — злоба, зародившаяся в груди, поднялась вверх по позвоночнику и схватилась за мышцы, заставляющие челюсти плотно сжаться, из-за чего вся последующая речь больше напоминала низкое невнятное шипение. — И я ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы допускаете такие нелепые, бессмысленные жертвы. Мне не страшен ваш гнев. Я не первую жизнь проживаю изгоем, ногтями вцепляющимся в землю под ударами судьбы. Я боюсь себя и того, как тонет мой разум в бессмысленных злобе и отчаянии.
Мир Брони сузился до неё и тех часов, минутная стрелка которых застыла на месте, прислушиваясь к тихому голосу, несущему какую-то невнятную околесицу. Не было некромагичке никакого дело до секретарей пана ректора, наблюдавших всю эту картину со стороны. Не было ей дела до случайных свидетелей, что студентов, что преподавателей, заглядывавших в этот кабинет по делу.
Безумная мантра была важна сама по себе, безотносительно того, услышит ли её кто-нибудь или же нет.
— И потому… прошу вас только об одном. Заберите. У. Меня. Эту. Ношу. А если вы, Семеро, отвергнете мою просьбу, я вам клянусь, вам придётся умолять меня о прощении. Идите к лешему.
