Девушка нахмурилась. По выражению её лица можно было понять: она знает, о чём будут вестись речи.
Наконец, Ёлко кивнула. Нехотя. Да так и застыла, потупив глазки в пол.
Даркен чуть ослабил хватку и, удерживая руку на плече возлюбленной, направил стопы к ближайшему пустому помещению. Идти нужно было всего несколько секунд, однако ход времени казался бесконечно тягучим. Словно бы приходилось двигаться сквозь кисель, будто бы усилием воли требовалось разорвать порочную любовь начинающего режиссёра к неуместному слоу-мо.
Мышцы будто бы древенели с каждым шагом. И чем ближе была та комната, тем меньше сил оставалось в руках и ногах. И даже спина как-то сама собой ссутуливалась, точно невидимый гигант возложил свою длань сзади на шею молодому человеку.
Во рту пересохло.
Но, сколь не было нерешительным время, не желавшее подпустить возлюбленных в ту точку истории, в которой им предстоял тяжёлый разговор, момент настал. И ровно в тот же миг, когда уже казалось бы ничто не было способно помешать одним признанием разрушить те надежды, которыми Даркен питал Ёлко последний год, молодой человек вдруг осознал, что в голове у него пусто.
«Номер один» начал спешно шарить в поисках тех слов, что он заготовил для данной беседы. Но их не было там, где им полагалось быть. Что называется «положил, чтобы не потерять, а потому оно потеряно безвозвратно».
В итоге всё, что оставалось гордому сыну рода Маллой, так это нелепо открывать и закрывать рот, не в силах выдавить из себя и пары звуков, хоть как-то связанных меж собой подобием смысла.
Но Ёлко улыбалась. Слегка горько, но тепло. Заботливо. Ласково.
Она подняла изящную ручку с тонкими пальчиками, ноготки которых сверкали яркими красками, и коснулась щеки возлюбленного. Мягко. Успокаивающе.
— Ты сдался. Ты больше не можешь сопротивляться воле отца. Так ведь?
Всё, что Даркен мог, так это кивнуть. Его внимание приковали к себе тупоносые туфельки Ёлы, и её ножки, обтянутые толстым капроном. Раньше у молодого человека имелось не то, чтобы много возможностей полюбоваться чем-то подобным: обычно девушка прятала нижние конечности в мешковатые брюки с превеликим множеством карманов.
Молчаливость «номера один» ничуть не смутила аналитика.
— Это ожидаемо. Итог совершенно закономерен. И мне не в чем тебя винить. Потому что данный сценарий — лучший, из возможных. Могу тебе сказать, что я стала бы меньше тебя любить, если бы ты поступил иначе.
— А я себя стал меньше любить, когда принял решение поступить так.
Молодой человек осторожно взял ручку девушки и заключил её кисть меж своих больших ладоней.
— Я словно бы предал разом и тебя, и себя самого.
— Только себя, Даркен. Только себя. Ты не мог предать меня, выбрав Глашек. А знаешь почему?
Взгляд серых очей плавно, но быстро скользнул с девичьих ножек на лицо собеседницы. Во взоре некромага читался немой вопрос.
— Разве не я сама тебя толкнула тебя навстречу Лешей? Мне не нравилось то, что я вижу. Мне не нравилось, как ты, сопротивляясь воле родителей, причиняешь ей боль совершенно незаслуженную. Ты стал мягче по отношению к Броне, потому что этого хотелось мне. Ты внял моей просьбе. Ты показал, что мои желания тебе не безразличны. По-другому и быть не могло.
Дворянин невесело усмехнулся.
— Нелепо. Нелогично. Неразумно.
— Отнюдь, — покачала головой аналитик. — Я просто знала: твой сценарий обречён на провал. У него был призрачный шанс… тогда, два месяца назад. Когда старшие Маллои ещё не озвучили свою волю. Когда Лешая не имела звания богини. Когда на горизонте не маячила война. Когда у тебя было время на грызню с родителями.
— Да… — не столько сказал, сколько выдохнул молодой человек. — Именно так. Ты… отпустила меня. И, думаю, будет правильно, если я тоже отпущу тебя. Так у тебя появится шанс на счастье. На статус.
Ёлко пренебрежительно пожала плечиками и закатила глаза.
— Ну-у-у… я не могу сказать, что я тебя отпустила.
— А? Чё? Вшмысли? — не понял Даркен.
Взор ёжика стал лукавым. И яркая неестественная радужка цвета фуксии делала его хтоническим, потусторонним.
— Понимаешь, какое дело… боги не способны стоять на пути людей в делах земных.
Молодой человек открыл рот, постоял так пару секунд, затем вновь закрыл. И лишь ещё секунды через две «номер один» подозрительно прищурился.
— Ты… хочешь возвысить Глашек настолько высоко, чтобы законы человеческие, по которым будет заключён наш с ней брак, окажутся бессильны перед мезальянсом подобного уровня.
«Номер два» удивлённо моргнула. А затем весело хихикнула.
— Знаешь, подобное мне в голову не приходило, но, чтобы с моей душой дриады игрались, истоки твоего решения лежат в тех же измышлениях, что были у меня. Всё же, я более религиозна, чем ты, Дарк. И в моих глазах Броня уже достаточно хтонична, чтобы я не могла видеть в ней преграду для нашей любви.
— Вот как? — задумчиво произнёс сын рода Маллой. — Достаточно хтонична? Уже сейчас?
— Ты бы слышал, как она, совершенно не понимая, что с этим предложением не так, предложила мне выносить вашего с ней ребёнка. Я сначала была шокирована, но затем, немного пораскинув мозгами, пришла к выводу, что идея достаточно хороша.
Даркен аж поперхнулся.
— Кхе! Кхе-кхе! — откашлялся он, пару раз хорошенько ударив себя кулаком по груди. — Я на тебя плохо влияю.
Девушка же весело рассмеялась в ответ.
— А ты как думал? Ты же главный герой! А я — твой романтический интерес! У нас всё будет хорошо, но путь к «хорошо» не может быть простым!
— А что твои родители? — неуверенно спросил молодой человек. — Ты решила вступить с ними в конфликт? Они же явно будут против подобного бесперспективняка.
Смех дворянки стал громче, заливистей.
— Ну, да, мои старики уже решили, что не может быть лучшей партии для их дочери, чем пан Злобек. Однако… ничего ты не знаешь, Дарк Маллой.
«Номер один» скептически хмыкнул.
— Ну, давай, жги.
— Всё зависит от того, под каким соусом подавать информацию. Разумеется, родители будут категорически против, если узнают, что я собираюсь выносить ребёнка любимого мужчины от другой женщины, — подмигнула Ёлко. — Но будут ли они настолько против, если это будет услугой богине, которой их дочь уже некоторое время служит верой и правдой?
Даркен снова хмыкнул. Но на сей раз без скепсиса.
— Действительно… твои маменька с папенькой были очень даже «за», когда речь шла о службе мне. Жречество при храме Лешей по сути является углублением данной концепции. Уровень тут совершенно иной, если допустить, что Броня действительно богиня, а не просто некромаг, исполняющий роль жреца при Семерых.
