Полымя погасло всего на секунду, и вновь вспыхнуло, едва только некромаги поняли, что недооценили количество крылатых маленьких тварей. Виктор и Броня быстро подготовили спецсредства для борьбы с особо крупными стаями членистоногих и поспешили их применить, когда слечна Кюсо даст отряду очередное «окно»: не хотелось бы, чтобы магическое пламя помешало работе в меру нежного колдовского контура.
В комнату быстро влетели три деревянных шипа и два комочка плоти, которые начали быстро «разворачиваться» в соответствии с заложенной в них программой. Непосредственный процесс оказался скрыт от взора некромагов очередным потоком пламени, однако каждый из них достаточно хорошо представлял, что будет дальше.
Шипы воспользуются довольно небольшим запасом заложенной в них силы, чтобы всего за несколько секунд взойти «росянкой». Липкие сладкие капельки на листьях лишали мух возможности сбежать и запускали процесс внешнего переваривания добычи: любая жертва колдовского растения тотчас же обращалась в магическое топливо, которое шло на рост новых стеблей и листьев, призванных поймать ещё больше маленьких уродливых членистоногих тварей.
Пан Злобек не мог себе позволить столь же свободно играться с плотью, сколь это делала Лешая с деревом. Однако Вик был весьма хорош в алгоритмизации и создании псевдоинтеллекта. Маленькие шарики плоти имели заранее заготовленную хрящевую структуру, благодаря которой им было легко «развернуться» в уродливый аналог летучих мышей, состоящих лишь из крыльев и пасти. Эта же пасть являлась «пищеварительным мешком», при попадании в который любая муха перерабатывалась в инсектицид, разработка которого стала возможной лишь благодаря работе верного дворецкого рода Маллоев, Вольдемара Кёстера.
Дальше требовалось лишь подождать. Оградиться пламенем от пытающихся покинуть ставшее опасным помещение мух, да гасить его иногда, просто, чтобы проверить обстановку. Ну и, конечно же, убедиться, что никто не подкрадётся со спины.
Процесс деинсектизации помещения занял секунд сорок. Довольно долго, если подумать. Впрочем, изначально крылатых тварей было столько, что даже стен не получалось не разглядеть. Сплошное жужжащее месиво. Словно бы тьма ожила, да начала надвигаться на свет противной чёрной рябью.
Теперь же, после применения спецсредств комната преобразилась. Большую его часть занимали три высоких ветвистых растения, облепленных стремительно пустеющими хитиновыми оболочками. И вокруг этих растений кружили два крылатых морщинистых шарика плоти, временами выдыхающие зеленоватые облачка газа.
Разумеется, в комнате ещё оставались мухи. Те, что забились в углы, или вовсе, в складки тканей или щели ящиков. И пусть мебели тут было немного, её вполне хватало не только для того, чтобы укрыть крылатых разносчиков магической заразы, но и для того, чтобы обеспечить случайному свидетелю понимание: здесь кто-то живёт.
Ну не стал бы никто заморачиваться с тумбой или шкафом, даже простоватым, и уж тем более — с кроватью, если бы его задачей являлось просто организовать инсектарий.
Понятное дело, что постоянное присутствие целого роя магических насекомых сказалось не самым лучшим образом на состоянии мебели и постельного белья. И дело не в том, что тысячи, или даже десятки тысяч лап умудрились адски «натоптать»: хитиновые тварюги, даже будучи колдовскими конструктами, питались и гадили. Не то, чтобы их экскременты вызывали какие-то ассоциации с испражнениями млекопитающих, но ощущению чистоты обилие чёрных точек на всех возможных поверхностях не помогало ничуть. Да и тот факт, что иные членистоногие, видимо оголодав из-за нерегулярной кормёжки или неумения по собственной глупости найти одну из стоящих на полу жестяных мисок прежде, чем её содержимое окажется поглощено крылатыми сородичами, додумывались заняться поглощением тканей, превращая их в убого выглядящее рваньё, тоже вносил свою лепту в особый местный колорит.
И лишь примерно осознавая, что именно она ищет, Броня сумела разглядеть средь всего этого мерзотного убожества, обитательницу комнаты. Она была бледной, даже серой, из-за чего терялась на фоне даже этой бедной обстановки. Малышка, кажется лет одиннадцати. Может младше, может и старше. Лешая не могла похвастаться тем, что сильна в определении возраста детей, а тут ещё и состояние у ребёнка такое, что его впору было бы спутать с мебелью или трупом. И даже половую принадлежность удавалось установить больше наугад, доверившись длинным, цвета бледной ржавчины волосам, да чему-то, что выглядело, как платье, но очевидно являлось одеянием, снятым с плеча взрослого человека.
Броне не требовалось видеть всех деталей, чтобы понять, что именно тут произошло. Привычный собирать из разрозненных кусочков ладную картину мироздания разум немилосердно сопоставлял факты, строил догадки и отсеивал откровенно глупые предположения. Лешая могла зажмуриться, но ей некуда было бежать от собственных мыслей. Мозг привычно перерабатывал данные в знания, не проявляя ни малейшего милосердия к собственной хозяйке.
Противная настойчивая белая рябь, такая же, что сопровождала слечну Глашек во время недавнего инцидента в пассажирском поезде, вернулась. А вот весь воздух куда-то пропал. Словно бы пробегающие по нейронам искорки нервных импульсов обратились в пламя, стремительно выжигающее кислород под шлемом.
Ну или же девушку душило осознание. Понимание того, что этот вот несчастный ребёнок оказался обращён в инкубатор мушиного роя и помещён в нечеловеческие условия, учитывающие лишь факт возможности воспроизводства всё нового и нового потомства, было само по себе достаточным, чтобы отбить любое желание просто существовать в этом мире. А конкретные детали этого содержания и вероятный сценарий попадания девочки в руки карфагенского мастера чудовищ, падали на плечи тяжким грузом. Каждая новая вспышка осознания была подобна кирпичу, который летел с небес всего с одной целью — переломить хребет юной некромагички.
Руки плохо слушались Броню. Оттого и движения выходили несколько медлительные, чересчур размашистые.
— Госпожа?
— Лешая?
— Слечна Глашек?
Голоса подчинённых звучали где-то далеко-далеко. Словно бы не в этой вселенной. Поле зрения девушки становилось всё меньше и меньше, по мере того как мерцание белых пятнышек всё больше и больше отжирало под свои, никому неведомые, нужды. Реальность попросту скукожилась до пространства этой странной комнаты, покрытой мушиным помётом и украшенной высокими, доходящими почти до потолка, стеблями хищных растений.
Некромагичка стащила с головы шлем. Стало легче. Самую-самую чуточку. По крайней мере удалось, пусть даже неимоверным усилием, словно бы приходилось толкать одними лишь рёбрами бетонную плиту, наполнить лёгкие некоторым количеством кислорода.
Стоило лишь малышке увидеть лицо слечны Глашек, как большие золотистые очи девочки широко распахнулись в ужасе. Ребёнок упёрся босыми пяточками в матрац, старательно отталкивая тщедушное тельце назад, вжимая его в стену столь отчаянно, что даже у бесчувственного бетона должно было возникнуть желание обнять несчастное перепуганное создание и спрятать его от страшной-страшной некромагички.
