А как иначе назвать перерождение в семье Каппек? Дворянка жила достойно в прошлой жизни, и в новой ей был дан шанс не повторить ошибок прошлого. Да, в тот раз она не сумела спасти свой старый клан. Ей даже в голову не приходило, что всё может обернуться так… так трагично. Так резко. Так быстро.
Уже лёжа в колыбели траурных чёрных цветов, не имея физической возможности отвести взгляд от мрачного вида подвесной игрушки со скелетами животных, она осмысливала прошлое. В памяти то и дело всплывали детали, на которые следовало обратить внимание уже тогда. Оговорки. Взгляды… они могли сказать многое, но куда красноречивей были торговые союзы. Они не просто говорили, они кричали о сфере интересов конкурентов.
Деньги. К ним надо было уметь прислушиваться. Будь Ёлко внимательней в прошлой жизни, её старый клан бы не погиб.
И в новой жизни девушка стала внимательней. Она делала для клана всё. Она отбросила девичьи мечты о любви и счастье. За признаниями и чувствами слечна Каппек научилась видеть деньги. Научилась слушать звон монет, шелест купюр, треск электронных платежей.
Сколь многих мужчин отпугивала её прозорливость. Прежде всего форгерийских мужчин. А вот среди попаданцев можно было найти тех, кто не боялся потерять контроль над столь умной жёнушкой, что с ходу разгадывала людей. Что разгадывала их самих.
Но потом появился Дарк. Человек настолько неправильный, насколько вообще мог выдержать этот мир. И деньги не могли о нём ничего сказать. Они молчали о харизматичном светловолосом красавце в тёмных очках. Либо шушукались, делять друг с другом непонятками. Злотый приходил к Кроне и жаловался на непредсказуемость юного дворянина. Крона качала головой и передавала свежую сплетню Лире. От Лиры всё узнавал Рубль.
В итоге Даркен был у всех на слуху. И чем больше проходило времени, тем больше денег оказывалось в руках юного пана Маллоя. Его монетки звенели громче и громче. Их хор был слышен дальше и дальше. И финансовые потоки изгибались под его влиянием.
Но предсказать этот изгиб у Ёлко никогда не получалось.
Даркен отличался. Как-то слечна Каппек сказала об этом ему, а тот привычно усмехнулся своей, только ему свойственной самодовольной усмешкой, да произнёс сакраментальное:
— Просто это я владею деньгами, а не деньги владеют мной. У меня их уже столько, что я за всю жизнь не потрачу, а потому они больше не могут диктовать мне, как жить.
Тогда Ёла лишь посмеялась тихонько. Она видела тех, у кого «столько денег, что они за всю жизнь не потратят». И они были деньгам послушны. Потому что деньги имеют свойство уходить. Они своевольны. Ничто и никогда не помешает им покинуть хозяина хоть всем скопом, сколько бы их ни было.
Кто не слушает деньги, быстро остаётся без них. Это факт. И деньги Даркена заёмные. Их слушает Маллой-старший, вот они и не уходят.
Но философия «номера один» манила. Он словно бы возносился над обществом. Он диктовал ему условия. Он, как в песне, пробовал на прочность этот мир каждый миг. И по всем канонам мир должен был, обязан был оказаться прочней.
Ведь мир подчинён деньгам. Когда-то он подчинялся земле, но земля родила деньги, и теперь они множили свою силу, всё больше и больше влияя на людей. Разве могла существовать сила более могущественная, чем деньги?
Разве только… божественная.
Когда Броня обрела имя Лешей всё встало на свои места. Лешая — богиня хаоса. И именно хаосу был всегда послушен Даркен.
И это… правильно. Высшая сила поместила его душу в тело новорождённого сына рода Маллой. Та же сила, что отметила благодетельность слечны Каппек и дала ей второй шанс в Форгерии.
Вот так посмотришь назад, и кажется, что все изменения чересчур резки. Но они ощущаются естественными, закономерными. Потому что они такими и являются. Потому что иначе и быть не могло.
Потому что хаос, на самом деле, очень упорядоченная стихия. У него есть свои законы, которые надо лишь понять.
Хаос — это порядок. Именно потому аватара божества Хаоса обожает законы и правила. Это парадокс. Но все парадоксы имеют разрешение. Все они кажутся противоречием лишь до тех пор, пока ты не осознаешь всю глубину порождающих парадокс механик. А после… а после всё становится настолько очевидно, что хочется смеяться.
Ёлко приподнялась на локте. Несколько секунд она с сомнением смотрела на спящую Броню, но затем решилась. Всего одно движение, и вот смертная стоит на четвереньках, склонившись над лицом божества. Отбросив все сомнения, дворянка, как тогда на балу, накрыла губы Лешей своими губами, скользнула язычком ей в рот и… довольно быстро растеряла весь свой энтузиазм.
Слечна Глашек не отвечала на поцелуй. Да что там? Она вовсе осталась недвижима.
Ёлко медленно отстранилась и, тяжело вздохнув, понурила голову.
— Не разгадала я, да? Жаль… жаль… но, ничего, у нас ведь есть почти что целая неделя. Ты проснёшься. Ты обязана проснуться. Я это знаю, потому что твоё поражение слишком уж в стиле Форгерии. Я не понимаю, по каким законам ты живёшь, но ничуть не сомневаюсь, что ты не откажешься от своего «вопреки».
Девушка выпрямилась и отвела ладонью волосы, что упали на лицо во время неудачной попытки пробудить богиню. Ёлко по привычке поискала взглядом окно, чтобы взглянуть на небо, однако запоздало вспомнила, что в покоях Брони попросту нет окон.
2.
Резкий грохот возвестил о появлении на столе ректора УСиМ довольно-таки объёмной стопки цветастых папочек. Этот грохот оказался весьма неожиданным для сына рода Маллой, что рылся в телефоне, небрежно закинув ноги на крышку того самого стола. Юный некромаг аж со стула чебурахнулся, да скрылся из поля зрения слечны Каппек на несколько секунд, чтобы явиться вновь со взглядом кота, что внезапно обнаружил огурец рядом со своим хвостом.
— Лешая тебя подери, Ёла! Нельзя же так пугать! Хорошо тут я сидел! А если бы отец? Представляешь, к каким последствиям могло бы привести твоё поведение? Покушение на самого пана ректора! Помяни моё слово, он бы подобное без внимания не оставил. Я папеньку знаю.
Девушка упёрла руки в боки и гордо вздёрнула носик.
— Яжговорила не качаться на кресле, бака!
Даркен надулся.
— Никогда не употребляй «яжговорила» и «бака» в одном предложении. Каждый раз, когда кто-то так делает, мир оказывается под угрозой аннигиляции, — молодой человек аккуратно поднял кресло, после чего небрежно плюхнулся на место, бесстыдно пользуясь высоким качеством местной мебели. — Это досье лекарей, о которых ты говорила?
— Агась, — девушка с самой наглой миной уселась на краешек стола и принялась старательно болтать ножками. — Знаешь, твоему папеньке стоило бы задуматься о внедрении электронного документооборота. Двадцать первый век на дворе, а мне с бумажками приходится возиться.
Сын рода Маллой схватил самую верхнюю папку и принялся листать её содержимое, нигде надолго не задерживая взгляда.
