Идиоты.
Единственным, что уберегло их от страшнейшей из кар, был факт наличия свидетелей. Не то, чтобы Мецу с его статусом некромага-первокурсника требовалось скрываться от кого-либо. Просто он не хотел показывать сёстрам самые неприглядные из сторон этой жизни. Потому пришлось просто лишить нападавших жизни. Благо, костяной клинок мог разить быстро и бескровно.
Лучший выбор, когда предстоит биться на глазах младших сестричек.
По крайней мере Мец так считал, когда принимал это решение. Но увидев, сколь беспечно ведут себя тройняшки, тут же изменил мнение.
Как-то больно было смотреть на девочек, похватавших выпавшие из мёртвых рук жезлы и размахивавших ими, словно бы деревенские мальчишки, случайно забредшие на поле боя.
Хотя, нет. Те мальчишки, всё же, увидели бы изувеченные и изуродованные тела, а потому вели бы себя более ответственно. Не стали бы они пытаться ударить друг друга боевым оружием, громко при этом смеясь.
— И снова победа великой Даски Праведной! Слечны рукоплещут! Враги — трепещут! — вскинула над головой руки девочка, довольная тем, как залепила жезлом по лбу сестрице.
Радка недовольно потирала ушибленное место и смотрела на победительницу недобрым, не предвещающим ничего хорошего взглядом, не обращая никакого внимания на тянущую пальчики к оружию Сарку, приговаривающую:
— Дай я теперь попробую. Дай я.
Наконец, Мец не выдержал.
— Хватит.
Он не повысил голоса. Просто произнёс одно слово. Чётко. Ясно. Холодно. Строго.
Три пары глаз мигом обратили на него свои взоры.
И эти взоры были разом недоумённые и требовательные.
— Я был слишком недальновиден и глуп, раз не позволил вам рассмотреть, что именно произошло. Я так не хотел, чтобы вы пугались… но сейчас я вижу, что вашим сердцам не хватает страха. Вы ведёте себя так, будто бы у вас в руках надувные мечи, а не оружие, созданное убивать.
Девочки молчали. Они смотрели на брата серьёзными внимательными взглядами. Напряжённый, кажется уязвлённый у Даски. Тёплый, с отголоском боли — у Радки. Заботливый, нежный — у Сарки.
И именно Сарка взяла слово. Она шагнула к молодому человеку и аккуратно накрыла ладошками руку, которой тот удерживал перевязь с мечами.
— Ты так хочешь, чтобы мы побыстрей повзрослели?
И Мецу стало стыдно. Хотя и не должно было.
Он понурил голову и сосредоточил взгляд на ступенях. Серых. Слегка присыпанных окурками и обёртками с нечитаемым, но узнаваемым благодаря характерному шрифту, названием леденцов от кашля. Молодой человек осторожно подвинул мусор мыском ботинка к краю лестницы и скинул вниз.
— Я хочу, чтобы с вами не случилось ничего плохого. Чтобы вы были счастливы. И я вижу, что вы счастливы в своей безответственности. Но она же подвергает вас опасности.
Радка недовольно скрестила руки на груди и вздёрнула носик.
— Пхе! И это твоя благодарность за то, что мы не расспрашиваем тебя о том, где ты всё это время был?
— Вот-вот, — поддакнула ей Даска. — А, между прочим, мы знаем, что ты там сам подвергался опасности. А ещё, думаешь, мы не заметили, что ты вернулся, а Ростинка — нет?
Мец нахмурился.
Если честно, он был удивлён тому, сколь долго фамилия Праведных не всплывала в новостях. По всем каналам и радиостанциям Ганнибал проходил под своим громким античным именем, а его современное пока что нигде так и не было упомянуто. По крайней мере молодой человек ни разу его и не услышал.
Но ведь это не навсегда. Сколько пройдёт времени прежде, чем дикторы впервые назовут Ростинку Ростинкой? Как скоро фамилия Праведных начнёт ассоциироваться с пороком, предательством, терроризмом?
Когда мама и девочки начнут ловить на себе озлобленные презрительные взгляды. Когда им начнут плевать в спины те, кому не хватает ума подумать, что лишь невинные, за кем не стоит сокрушительная сила, не способны ответить на подобное?
Благо, за спинами родных стоял Мец. Но лишь в свободное от работы время.
Молодой человек развёл в стороны руки, приглашая сестричек в объятия. Благо, дважды намекать девочкам не пришлось, и те шустренько подбежали к старшему братцу и тот, наконец, смог обхватить разом всех трёх малышек.
— Ростинка не вернётся.
— Мы знали…
— Мы догадывались…
— Мы вас уже оплакали…
Мец чуть покачал головой.
— А если вернётся, вам лучше бежать от неё, сломя голову.
Девочки разом все подняли моськи и устремили на брата вопросительные напряжённые взгляды.
И он ответил:
— Она и есть Ганнибал.
— Курва! — рявкнула Рядка, отцепляясь от молодого человека и отходя в сторону.
— Ка-а-а-ак? — ошарашенно протянула Сарка.
Глазки малышки уже были на мокром месте.
А вот Даска выдала такую пошлую матерную тираду, что Мец аж собственным дыханием поперхнулся. Не то, чтобы он слов таких не знал. Не в этом дело. Просто слышать нечто столь забористое из уст младшей сестрёнки ему не просто не приходилось, в голову не могло прийти, что такое возможно. Словно бы реальность хрустнула.
— Короче, лучше б уж сдохла! — заключила сестрёнка в заключение своей речи.
— Даска! — только и смог выдавить из себя возмущённый Мец.
Голос прозвучал как-то чересчур низко. Даже хрипло.
— Что?! — взмахнула ручками девчушка. — Я не права?!
Молодой человек кивнул.
— Смысл сказанного верен. Но вот форма…
— Согласна, — кивнула сестрёнка. — Лучше б было хокку.
Моя сестра ты
Ганнибал тебе имя
Это же пиз…
— Даска! — рявкнул Мец.
Девочка замолчала и насупилась, надув губки.
Но едва спустившуюся на плечи тяжёлую гнетущую тишину попытался отогнать слабый грустный голосок Сарки.
— Он ведь не любит хокку на богемийском.
Тройняшки усмехнулись. Как-то не очень весело. Даже чересчур старательно.
Они словно бы усилием воли пытались прогнать дурные мысли, изменить саму реальность могуществом чистого желания и детской невинности. Словно бы если не замечать беды, то и она не сможет заметить их самих.
Вот уже Сарка упорно трёт глазюки, улыбаясь настолько широко, насколько это было физически возможно. Вот Даска скалится во все зубы. Пусть выглядит это скорей агрессивно, чем весело, но попытка засчитана.
Лучше всех получалось, конечно же, у Радки. Она лучше остальных сестрёнок всегда перевоплощалась на сцене.
