Как можно большего её количества.
Благо, гуманитарный прогресс Форгерии находился на уровне плинтуса. В ЕССР, например, правящий класс использует репрессии для того, чтобы гнать огромное количество праха. Жаль, не продают его Антарктике, ироды краснопёрые. Однако же польза в том имелась: легко было кивать на них, аргументируя строительство лагерей смерти необходимостью противопоставить симметричный ответ подобному магическому гиганту.
Ну а если общественность возмутится, наконец, и поднимет восстание… тоже неплохо. Антрактида будет рада купить прах приставленных к стенке представителей предыдущего правящего класса, а новорождённые государства скорей всего будут нуждаться в финансовых вливаниях. Это ЕССР озаботились защититься от чуждого контроля над своими ресурсами. Но все ли окажутся столь же прозорливы? Разумеется, нет.
Наилучшее решение всегда самое простое.
От размышлений девушку отвлёк приятный мелодичный звонок стоящего на тумбочке телефона. Рассеянным жестом Настя сняла трубку и поднесла её к уху тела, нежащегося на коленках второго.
— Госпожа Романова? Ваше Высочество?
Голос собеседника дрожал. Очевидно, он чувствовал себя неловко, тревожа покой антарктидянки. Но уж лучше дрожь, чем режущий слух акцент. Благо, в данном случае он был довольно лёгким. Почти не раздражающим.
— У аппарата.
— Здѣсь госпожа Клеопатра. Она желаетъ васъ видѣть.
Ах, вот, отчего звонивший был настолько взволнован. Там внизу с песнями и плясками заявилась лично сестрица Птолемея. Одна из. Впрочем, не важно, какая именно. С любой станется, не получив желаемого, небрежно бросить сакраментальное «оно должно умереть в муках».
— Клёпочка?! Конечно же, пусть заходитъ!
Какая удача! Да, начиналось путешествие как-то глупо, неправильно и плохо. Но сейчас рыбка сама плыла в ручки русской царевне.
Надо быть дурой, чтобы отказаться от возможности пообщаться с особой, приближенной к человеку, заинтересованному в восстании против османов. Особенно в преддверии грядущей мировой войны.
Прах. Должен. Течь.
Не важно, какой ценой.
4.
Всего через несколько минут тихое убежище Насти… мягко говоря, перестало быть тихим.
И пусть царевна ожидала помпы, поскольку отлично знала норов египетского дворянства, но свита Клёпы сумела неприятно удивить давно уже привыкшую к тишине и покою антарктидянку.
Там, на Южном Полюсе, даже фараоны постепенно начинают ценить возможность уединиться и отрешиться от окружающего мира.
Настя успела только три раза моргнуть, как номер заполнили танцовщицы, шуты, носильщики с дарами и угощениями, суровые некромаги-телохранители, занятные уродцы на пару с подчёркнуто соблазнительными красавицами, и прочая, прочая, прочая. Роль многих из слуг даже угадать с ходу не получалось.
Но в том ведь была цель. Чтобы ошарашить окружающих пышностью и богатством. Чтобы у них разбегались глаза.
Глаза у Насти разбегались. А ещё, с ходу заболела голова. То распирало изнутри черепушку сдерживаемое раздражение.
Впрочем, оно тут же уступило, стоило лишь взору антарктидянки пасть на Клеопатру.
Дело было не в том, как та выглядела. Право слово, молодая дворянка, да ещё и уровня гостьи, не могла иметь плохой внешности. И обилие золота на стройном девичьем теле не являлось причиной забыть обо всех неудобствах, причинённых сиим визитом: египетская стилистика, пусть даже и обновлённая с учётом современных веяний, часто встречалась в рекламе и кино.
На самом деле, Настю поражало то, сколь гармонично могло выглядеть столь нарочитое переигрывание.
Каждое слово сопровождалось экспрессивной жестикуляцией. Каждая эмоция была доведена до предела, до абсолюта. Простая вежливая радость встречи обратилась в экзальтированный восторг.
— Анастасія! Какъ я услышала о томъ, что вы рѣшили остановиться въ Ѳивахъ, такъ не сразу повѣрила: неужто насъ навѣститъ столь именитая ученая, да еще изъ императорскаго рода? — вещала Клеопатра, бодро цокая сверкающими золотом шпильками по присыпанными лепестками роз полам номера.
Гостья последовательно расцеловала в щёки и в губы оба тела царевны, а затем окинула взглядом помещение и возмущённо фыркнула.
— Немыслимо! Какъ можно въ такомъ мѣстѣ стелить постель для кого-то, у кого меньше пары роговъ и нѣтъ копытъ?! — она поспешила взять Настя за руки и трогательно посмотрела ей в глаза. — Прошу, моя дорогая, покинемъ этотъ хлѣвъ! У меня въ дворцѣ условія куда болѣе сносные!
У Насти аж пресеклось дыхание. Эта грация. Это сияние величия. От них было глаз не отвести.
Сердечко забилось быстрей. За годы жизни средь спокойствия и размеренности Антарктиды царевна успела позабыть о том, как, порой, могут захлестнуть эмоции.
Пожалуй, Клёпа имела шансы стать для госпожи Романовой приятным увлечением на ближайшие год или два. Быть может, даже не надоест до самого конца войны.
Вероятно оттого обитатели Южного Полюса и умирали изнутри со временем, что оказывались заперты средь людей бесцветных и мёртвых. Вон, даже Анастасия успела подзабыть о том, каково это, чувствовать себя живой.
И кто бы мог подумать, что напомнит ей об этом сертифицированная египетская мразь, явившаяся лишь для того, чтобы прощупать почву на предмет возможности получить немножко преференций для мятежных провинций Османской Империи?
Поистине, сколь непредсказуема, порой, бывает наша судьба.
Настя улыбнулась.
— У аватары богини Вагхи чувство вкуса много тоньше, чѣмъ у простой, хоть и знатной смертной.
Египтянка тотчас же подняла пальчик и вздёрнула капризно бровки.
— Тогда прекратите сопротивленіе и довѣрьтесь мнѣ: ибо кому, какъ не спустившейся къ людямъ небожительнице знать, въ какихъ условіяхъ кто долженъ проживать?
Клеопатра звонко хлопнула в ладоши и тотчас же отдала приказ. К сожалению, языка местных Настя не знала и могла лишь догадываться о сути слов самозванной аватары Вагхи по тому, сколь шустро зашевелилась свита, поспешно собирая в меру худенький багаж царевны.
Да… самозванная аватара божества.
Не Лешая это выдумала. В Египте подобное практиковалось ещё в те времена, когда в жилах правителей не имелось и капли эллинской крови. Но со временем любому здравомыслящему человеку стало очевидно, что все эти заигрывания с пантеоном являются ничем иным, как фикцией. Красивой сказкой для смердов.
Куда разумней было не метить столь высоко, а просто скромно объявить себя посредником между миром живых и миром мёртвых. Благо, за доказательствами подобного утверждения далеко ходить не требовалось.
Однако когда даже манса Мали не посмел подвергать сомнению божественность безродной девочки, всё стало куда как любопытней. Одно дело, когда из вежливости правитель поддерживает легенду иного правителя, а совсем другое, когда он прощает наглость какой-то никчёмной студенточки, прикрывая собственную слабость и неуверенность её божественностью.
