Покамест они выглядели абсолютно естественно. Наследник престола не творил заклинаний.
— О, да, я былъ въ томъ саду съ обращенными въ деревья мелкими дворянами. Идея неплохая, но исполненіе никуда не годится, — ответил цесаревич.
— Не стоитъ судить о томъ, въ чёмъ вамъ не дано разбираться: въ концѣ концовъ, вы смотрите только лишь глазами.
Лешая же взирала на мир отнюдь не глазами. Ей не требовалось оглядываться, чтобы понять, что у её верного подчинённого осталось довольно мало эмоциональных сил: некромаг печального образа не пользовался державами, и уже довольно долгое время стоял на одном месте, ощущая, как собранная энергия боли давит на сердце снизу, порождая чувство нехватки места в груди. Вот только у одинокого бойца было довольно мало шансов, ежели начнётся схватка с многочисленной свитой наследника российского престола.
И даже близость декоративных кустов, в которых засела магически изменённая змейка, что уже сменила ленивую сонную позицию на ту, что была более пригодна для броска, не была способна существенно склонить чашу весов в сторону добровольного охранника богини.
Лешая была богиней злой, но предпочитала направлять свою злобу лишь на тех, кто был того достоин. А разве может быть достоин злобы тот, кто верно служит сюзерену?
Так что, богиня проявила милосердие. Она подняла левую длань и направила её в сторону свиты цесаревича. Всего за несколько мгновений ногти девушки потемнели от собравшейся под ними крови, а затем капельки багровой жидкости разом сорвались с девичьих перстов и в один залп поразили всех тех, кто следовал за августейшей особой.
Никто из них оказался не готов к атаке, ведь их с детства учили, что колдовать можно лишь правой рукой, а левая годится лишь для сбора силы. Оттого и пали все, как один, едва воля Лешей погасила их нервную деятельность. Когда всё закончится, любой некромаг без труда сможет оживить эту кучку остолопов. Но хоть верному последователю богини не придётся пересиливать себя и сдерживать желание рвануть в бой, чтобы выплеснуть переизбыток магической силы.
Вид спутников, разом рухнувших, словно скошенная трава, до глубины души поразил цесаревича. На несколько секунд он застыл, не в силах поверить глазам. В его разуме попросту отсутствовал шаблон, который бы указал допустимый набор активных действий. Молодой человек только и мог, что переводить взор со своей павшей свиты на Лешую и обратно.
— На колѣни, — наконец произнесла богиня. — Склони голову и признай свою никчемность, и лишь тогда ты сумѣешь сохранить лицо.
Но глупец не послушался. Энергия в его теле сменила русло на то, что не являлось характерным для живых существ. Это было заклинание.
Одно прикосновение девичьего перста вмешалось в формируемую структуру и разрушило её, при этом повредив все задействованные в процессе создания магического контура энерготоки цесаревича. Следующим движением Лешая схватилась за кожу лица собеседника и лёгким движением сорвала ту, словно резиновую маску, обнажая сочащиеся кровью мышцы, а также кости и хрящи. Вид у августейшей особы стал даже более удивлённым, нежели был ранее, ведь благодаря отсутствию век глаза его казались распахнутыми в изумлении.
Тем временем за спиной богини разворачивался весьма занимательный спектакль. Люди с оружием, обычным и магическим, стремительно делились на два лагеря, принимая решение о том, к какой из сторон примкнуть, в рекордные сроки. Сложно было сказать, для чего требовалось больше смелости: чтобы воздержаться от выбора, опасаясь прослыть трусом, или же чтобы действием во всеуслышанье заявить о том, кого считаешь союзниками, а кого — противником.
Конфликт был намного более многогранен и сложен, нежели мог предположить хоть кто-то. И не было ответственности Лешей в происходящем: божество выступало лишь в качестве катализатора. Кто же виной тому, что она явилась во плоти на этот бал, а Семеро, что заявляли о своём желании покровительствовать человечеству — нет?
Синеглазая дева легко развернулась на месте. Хоть её ноги и касались пола, несложно было понять, что не они служили опорой. Со стороны это движение выглядело, словно бы тело воплощения природного гнева приподняло на незримых тросах, но не высоко, а лишь так, чтобы та могла коснуться твёрдой поверхности самым носочком.
Лешая торжествующе развела руками, приветствуя, как тех, кто решил выступить на её стороне, так и своих противников. Ногти вновь потемнели, а секундой позже кровь выступила сквозь поры на коже от кончиков пальцев и до самого локтя. Каждая из капелек впитывала в себя волю божества, и уже была готова сорваться по направлению к тем, кто оказался настолько самонадеян, что решился поднять оружие против высшего существа, как случилось непредвиденное.
Какая-то смертная, мелкая и незначительная, как в глазах Лешей, так и с точки зрения роста, осмелилась обхватить шею богини, а затем, повиснуть на ней, вынуждая ту склониться вниз. И не то, чтобы синеглазой деве не хватало мощи, чтобы противостоять столь ничтожному давлению: просто она не ожидала подобной наглости. Не была готова.
Ни к этому, ни к тому, что случилось всего мгновением позже.
Губ Лешей коснулись губы этой смертной. Поцелуй. Столь же решительный, сколь и неуверенный. Из тех, про которые говорят «сейчас или никогда».
И стоило богине на секунду задуматься о причинах подобного нелепого поступка, как её сознание потухло. Ведь ответ на этот вопрос скрывался в разуме Брони Глашек, и обращение к нему привело к смене сущности, что стояла у руля юного девичьего тела.
Это не было похоже на переключение по щелчку тумблера. Никто, включая саму Лешую, не мог сказать, где заканчивается личность воплощения природного гнева и начинается искорёженная индивидуальность главной зануды УСиМ. Одна пришла на смену другой плавно. Без резких скачков.
Броня успела и мягко положить руки на талию самоотверженной Ёлко, и прочно встать на ноги, полностью отказавшись от того подобия левитации, что двигало её телом последние секунд десять. Это было подобно пробуждению ото сна, плавному и, надо признать, приятному: разве могло быть противным ощущение трепетного девичьего тела под липкими от крови ладонями, слегка подрагивающего в такт тому милому невнятному писку, что сопровождал сей поцелуй?
Подобно тому, как постепенно ускользает от пробуждённого сознания сон, ускользали и воспоминания о божественности из разума слечны Глашек. Всего секунду назад безродная отчётливо понимала, каким именно образом она может одним лишь усилием воли творить заклинания, а ныне была способна лишь на традиционное, практически академическое плетение. Парой мгновений ранее девушке была доступна вся логика суждений её божественного альтерэго, но теперь в памяти сохранились лишь обрывки тех странных мыслей.
Но точно также, как что-то уходило, что-то являлось ему на смену.
Лешей было свойственно характеризовать людей не как персоналии, а как обезличенные сущности. Цесаревич. Союзник. Подчинённые. Враги. Свита. Броне Глашек же были известны имена. Вот бок о бок с паном Маллоем стоят Индржих Цукер, молодо выглядящий стиляга, преподающий в УСиМ парафизику, и коренастый Уильям Цисарж, заведующий кафедрой алхимиков. Но если их присутствие на стороне студентки Университета Смерти и Магии было ожидаемым, то увидеть поддержку ректоров Высшей Академии Тёмных Искусств и Центра Изучения Внешнего Контура было для юной третьекурсницы приятным сюрпризом.
