Ни у первого, ни у второго не было особых причин любить зарвавшуюся третьекурсницу и вставать на её защиту в этом конфликте, когда даже она сама была бы не в обиде, предпочти те попытаться хоть как-то сгладить конфуз за счёт выдачи виновницы правящей династии Российской Империи. Но тем не менее, они решили поднять оружие для того, чтобы противостоять царю и его сторонникам.
А вот люди в моднявых фуражках с эмблемами ЕССР и в кожаных плащах являлись вполне себе предсказуемыми союзниками. Было бы даже странно, если бы при выборе, к какому из двух лагерей примкнуть, они бы избрали тот, что намеревается отстаивать интересы монархии, а не защитить девицу, чьё рабоче-крестьянское происхождение угодно официальной линии партии.
Не под прицелом такого большого количества камер, не посреди международного мероприятия.
Не было ничего удивительного и в том, что за своей широкой грудью на защиту безродной стал манса Асита. Не имелось у него причин сочувствовать сыну русского монарха, а выступление против него на стороне той, что выдавала себя за Лешую, даст больше поводов случайным свидетелям недавнего конфуза взглянуть на те события под нужным императору Мали углом.
Броня ощущала свою ответственность за то, что происходит. Она испытывала жгучее желание сказать что-то, что могло бы сгладить углы, помочь избежать эскалации конфликта, однако ей никогда особо не давались импровизированные речи на публику. Лишь выверенные до последнего слова и отрепетированные.
Её взгляд скользил по рядам готовых к бою вражеских некромагов. Белые мундиры русской офицерии, сияние золота корсиканского дворянства, бледная двуцветность Румынии и Речи Посполитой, кричащие головные уборы и вычурное оружие индусских кшатриев, и всё это рядом с дамами в платьях, как пышных, так и облегающих. В Форгерии каждая из этих дам могла оказаться опасней сурового громилы просто за счёт грамотного владения волшебной палочкой и обширного арсенала заклинаний.
Разумеется подобные красавицы выступали не только со стороны лагеря противников, но и со стороны союзной юной Броне Глашек, однако же просто не столь бросались в глаза. Исключительно за счёт того, что смотреть на своих защитников девушке было менее сподручно. Приходилось больше вертеть головой, чтобы увидеть каждого из них.
В наполненную гулкой пустотой черепную коропку безродной не приходило ничего внятного, но она ощущала, что молчание губительно: с каждой секундой напряжение росло, подобно давлению в в паровом котле. И если оно не найдёт выход в приемлемой форме, то будет взрыв. Разрушительный и смертоносный.
Девушке приходилось бывать в настоящих сражениях. Она видела, на что способна жалкая горстка некромагов. И ей было страшно представить, что случится, взбреди в головы этой орде благородных и не очень мастеров волшебной палочки наполнить воздух бесконечным потоком боевых заклинаний.
А потому она решила сказать хоть что-то.
Не важно, что.
— Это не то, о чёмъ вы подумали!
И слова эти, сколь не были глупы и неуместны, возымели эффект. Некий мужчина с длинной острой бородкой и в тюрбане, не способном прикрыть татуировку третьего глаза на лбу своего владельца, опустил сверкающий златом меч и, прижав к животу вычурную державу, засмеялся. Громко. На после напряжённой тишины, когда даже музыканты стеснялись коснуться струн и клавиш своих инструментов, а певичка закрыла микрофон рукой и задержала дыхание, этот смех казался оглушительным.
Но Броня не могла не одарить высокородного индуса, что совсем недавно наставлял на неё оружие, благодарной улыбкой.
Девушка отлично понимала, что в этом противостоянии меж ними не было ничего личного.
— Что?! Что смешного вы тут увидели, раджа?! — нетерпеливого выкрикнул царь, всё ещё целясь пятой длинной костяной трости в сторону юной некромагички. — Эта пигалица напала на моего сына! Подняла руку на члена императорской семьи! Нарушила непреложный закон Семерых! Что именно забавного вы в подобном находите?!
Фарси в исполнении этого злого бородача звучал весьма грубо. Акцент российского правителя позволял без труда определить происхождение говорившего, хотя обычно столь высокая шляхта пыталась добиться произношения наиболее гладкого. По крайней мере в вопросах основных международных языков. Видать тот факт, что русский является одним из них, позволил представителю семейства Романовых проявить халатность в означенном вопросе.
Именно на это и намекнул ему собеседник, дав ответ не на языке Персии, а на том, что был царю родным.
— По первости я находилъ забавнымъ именно то, сколь нелѣпо прозвучали сіи слова на фонѣ всего случившегося. Но спустя еще пару секундъ я понялъ, что мало кто изъ тѣхъ, кто сейчасъ тычетъ другъ въ друга палочками-посохами-поводками-мечами на самомъ дѣлѣ знаетъ, что именно произошло между юнымъ русскимъ принцемъ и этой дѣвушкой. А вдругъ всё, дѣйствительно, не то, о чёмъ мы всѣ подумали? — индус сделал пару шагов, выходя из строя и развёл руками, неторопливо оборачиваясь так, чтобы видеть как можно больше участников этого противостояния с обеих сторон. — Развѣ не выглядимъ мы всѣ сейчасъ плохо? Къ чему сейчасъ всё это напряженіе? Да, конфликтъ не исчерпанъ, но нѣтъ причинъ его раздувать. Всѣ мы лишь гости, приглашенныя семействомъ Лотарингскимъ. Семействомъ, что не примкнуло ни къ одной изъ сторонъ.
После последних слов великое множество пар глаз разом сконцентрировало внимание на семье правителя Богемии. Тот, действительно, стоял у самого входа и взирал на противостояние с выражением некой праздности на лице. Его правая длань была слегка приподнята в жесте, что, по всей видимости, остановил герольда, что должен был возвестить о прибытии короля.
Сопровождали этого господина, которому отчаянно не хватало подкожного сала, чтобы его внешний вид не вызывал столь стойких ассоциаций с умертвием, помимо супруги, детей и привычной свиты, Фортуна, ничуть не уступавшая в стати женщинам королевской семьи, а также испуганно жмущаяся за её спиной Гиацинт Маллой.
Однако же слово взял не государь. И даже не его наследник. Принцесса.
Сложно было сказать, сколь много смыслов было заложено в этом выборе оратора. Быть может, правитель просто хотел подчеркнуть, сколь мелким и незначительным он считал этот конфликт, сколь недостойным личного внимания его персоны. А возможно, король делал ставку на популярность Слунце Лотарингской, прекрасной юной особы, вызывающей у большинства только лишь чувство восхищения и исключительно белой, словно новогодний снег, зависти.
Это изящное создание, что заявилось на сие мероприятие в кричаще-красном жакетике — под цвет неестественно алых очей — поверх короткого чёрного, в тон послушным шелковистым длинным волосам, облегающего платья, резко контрастирующего с бледным лицом, было без преувеличения самым популярным человеком в Богемии, если не во всей Европе.
Дева с наиболее могучим из современных культов, имеющим адептов за пределами страны, в которой он родился.
