Даркен выразительно изогнул надбровную дугу и обернулся в сторону водителя.
— М-м-м-м? — вопросительно протянул сын ректора.
— Пытки… если бы карфагенянин был заинтересован только в уничтожении души, он бы не отдал пана Маллоя в руки Сковронской даже на пару дней: юная слечна вряд ли ему настолько нужна, чтобы древний полководец решил рискнуть шансом на ритуал ради поигрулек этой мстительной особы с нервной системой своего обидчика, — ворон решительно мотнул головой. — Нет, панове. Ганнибал не мог не знать о том, насколько быстро привыкли жить коренные обитатели XXI века и гости из предыдущего столетия. Ему было необходимо, чтобы на момент ритуала в памяти жертвы имелся набор травмирующих событий, которые можно было бы принудительно «расшарить», прежде чем стереть всё остальное.
— Хитро, — восхитилась Фортуна. — Читать чужую память некромаги не умеют, но уловить мощь эмоционального окраса, отделяющую насыщенное колдовское топливо от ненасыщенного нам под силу. Расшарь насыщенное, выжги ненасыщенное. Почему мы ещё не используем обратный принцип для лечения психозов?
— Потому что насыщенными бывают не только травмирующие воспоминания, — заметил Гало. — Сильные положительные, стирать никак нельзя: они часто являются каркасом личности, и та разваливается, если их убрать.
— Да-а-а-а, — задумчиво ответил Даркен. — Такая вода и впрямь сточит любой камень. Мне дико повезло, что всё обернулось именно так: Экзи послушалась именно Перловку, а не карфагенянина, а потому все травмирующие события не попали в общий доступ и оказались выжжены в рамках профилактического каста, моя текущая личность не была уничтожена, да и сама Сковронская из-за необходимости тащить за собой чумодан с моей тушкой не сумела скрыться от моего двойника.
Сын рода Маллой пару секунд мысленно разглядывал новые кусочки головоломки, а затем задал очередной вопрос.
— Но зачем Перловке потребовалось спасать мою личность от разрушения? В смысле… не думаю, что это то, что она делала по приколу. Хотя это существенно подняло бы мой градус интереса к её персоне.
С заднего сидения раздалась тихая хрюкающая усмешка Гало.
— Как будто бы без того твой градус интереса к Перловке низок.
От взора серых глаз Даркена, пытавшегося найти в зеркале заднего вида лицо громилы, не укрылось, как Туна поджала губки и поспешила отвернуться к окну. Необычное поведение для рыжей красотки: обычно она умеет держать лицо. Чтобы какая-либо непрошенная эмоция сумела миновать привычку дарить миру исключительно многократно отрепетированные жесты и мимику, она должна быть не только сильной, но и достаточно неожиданной.
Иными словами, у слечны Штернберк появилась какая-то догадка, которая ей самой сильно не нравится, но которой она предпочла бы не делиться с товарищами по ковену.
В какой-то момент рыжие, словно осенняя листва, очи Туны поймали отражённый зеркалом взор пана Маллоя. Даркен слишком долго и слишком внимательно изучал реакцию подчинённой, и это от неё не укрылось.
Губы девушки шевельнулись, дозволяя разуму облечь непрошенные и неприятные мысли в слова.
— Есть несколько пророчеств, которые при определённой трактовке слишком легко ложатся друг на друга. Одно из них предполагает активные действия со стороны потомка рода Сципиона Африканского. И эти активные действия приведут к войне… к мировой войне. Что довольно удобно для божества Хаоса, которым и является Лешая.
— Я могу узнать, что это за пророчества? — поинтересовался Даркен.
— Пророчество про мировую войну, думаю, известно каждому: тут нет ничего мистического, просто умозаключения попаданцев из реальностей, где подобное, в отличие от Форгерии уже происходило, — ответила Туна. — Учитывая, что магическое оружие массового поражения в связи с последними достижениями науки и шпионажа резко потеряло в эффективности, сейчас самое время для того, чтобы начать активно махать кулаками.
Машина плавно свернула в сторону промзоны: разумеется, был маршрут и покороче, однако перекрытие улиц привело к образованию пробок, которые в ближайшее время вряд ли рассосутся, а оттого и приходилось ехать к храму Лешей кружным путём.
Сын ректора задумчиво поднял очи к потолку. Конечно, молодой человек предпочёл бы, чтобы над головой сейчас не было крыши, и ничего не мешало бы глазеть на яркое солнышко в серых небесах, но по такой погоде Даркмобилю следовало бы забыть о своей кабриолетной сущности и не вспоминать до самой весны.
— А ведь недавний приступ Броньки существенно ускорил вялотекущие процессы, — пробормотал себе под нос «номер один». — Это, конечно, ещё ничего не доказывает, но выглядит подозрительно: божеству хаоса и прямь выгоден хаос мировой войны. Та-а-ак… а род Сципиона Африканского? Это ты сейчас не про те слова пифии: «три твоих потомка будут править Римом»?
— Римом правили только двое, — многозначительно изогнула бровь слечна Штернберк.
Фортуна не стала говорить больше. Её поза, со скрещенными на груди руками, её осторожные фразы и цепкость взора значили куда больше, чем любые слова.
Однако эффект сильно смазало вмешательство простодушного Гало.
— Так, а почему мы все думаем на Дарка? Как будто бы у Сципиона потомков мало?
Взгляд Туны даже не говорил, он кричал «номеру три» о том, насколько тот, по мнению хозяйки взгляда, непроходимо туп и лишён минимального чувства такта.
Но вместо девушки громиле ответил сын рода Маллой.
— Во-первых, я живу за пределами Рима. Даже более того, я живу за пределами государства, под контролем которого этот город сейчас находится. Так что, скорей всего, если я захочу порулить там, то не выдвину свою кандидатуру на выборы мэра, а отобью его у Корсики, — развёл руками молодой человек. — Во-вторых, я достаточно молод и горяч для того, чтобы решиться на такую авантюру. Ну и в-третьих, я тупо ближе всех к текущей аватаре хтонического божества.
Даркен не выдержал и хохотнул.
— Но опираться на подобные выкладки: бесконечно глупо!
На сей раз обжигающий взор Фортуны достался уже сыну ректора, осмелившемуся столь беспечно отозваться о том, что столь сильно беспокоило прекрасную слечну.
— Серьёзно, Туна, просто нельзя выдвинуть одну единственную, пусть даже и гладко выглядящую, версию событий и цепляться за неё всеми конечностями, закрывая таким образом свой разум от всех остальных, равновероятных вариаций объяснения. В конце концов, меня кто-нибудь спросил, интересен ли мне Рим? А вдруг я, когда говорю, что собираюсь править всем миром, просто прикалываюсь?
В салоне авто вновь воцарилась тишина, но её свергли спустя всего несколько ударов сердца.
— Бред какой-то, — покачал головой Гало.
— Ты хоть сам в это веришь? — скептически изогнула бровь Туна.
— Для человека, который не желает власти, вы слишком быстро копите мощь, — высказал своё мнение Вик.
