Мужчина вздохнул, словно сокрушаясь о ее выборе, но неожиданно принял его. А следом медленно порочно улыбнулся.
– Значит, не ртом? Что ж, я могу по-разному, – повторил он.
Опустил указательный палец в пиалу с медом и поднес к Аре, роняя на ее живот обжигающие сладкие капли, наслаждаясь сперва непониманием, а затем осознанием в ее расширяющихся глазах, и, опережая протест, погрузил его в сокровенную расщелину, раздвигая нежнейшую девичью плоть, смазывая нетронутые девственные лепестки горячей сладостью.
– Нет, Асгарт! – почти прорыдала Ара, откидывая голову на подушку и конвульсивно приподнимая бедра, вгоняя ногти в ладони.
– Мне нравится, как вы стонете мое имя. Но еще больше мне понравилось бы: «Да, Асгарт, не останавливайся!»
Источник наслаждения двинулся дальше, проникая глубже, скользя вверх-вниз, то усиливая, то ослабляя нажим. Лишая остатков разума и воли и заставляя бедра девушки подниматься и опускаться, совершать круговые движения за ускользающим пальцем, замирать, когда он вдавливался слишком глубоко, слишком остро и подрагивать от желания более быстрых резких движений. А мучитель словно и не подозревал об этом желании, продолжая томное тягучее, развратное скольжение.
Оказывается, это неважно, чем дотронется тот, кто умеет одним прикосновением сводить с ума, сносить все запреты, превращать «нет» в «да-да, еще!», срывающееся с пересохших губ Ары.
Она распахнула бедра максимально широко, до ломоты в мышцах, до сведенных икр, до покалывающих мысков, но немыслимый экстаз, постоянно блуждая где-то рядом, на набухших от возбуждения текущих лепестках, на изнывающем сверхчувствительном бугорке, на кончиках пальцев маркиза подбирался, подталкивал Ару к пропасти и… ускользал в последний момент.
– Я могу продолжать так долго, Ара, очень долго, – прошептал ненавистный хриплый от сексуальной жажды голос. – До утра, потом до вечера, до следующего утра…
Она лишится рассудка гораздо раньше. Ей нужно сейчас, сию же минуту!
– Пожалуйста, – всхлипнула девушка, пытаясь усилить трение, зажать мышцами его пальцы, легко выскальзывающие из этого плена.
– О чем ты просишь? Чего хочешь прямо сейчас, Ар-ра? – и палец порхает вокруг подрагивающего среди лепестков горячего комочка, тогда, как одно прикосновение к нему – и она перестанет существовать, растворится в нестерпимом освобождающем блаженстве!
Девушка распахнула мокрые от слез глаза, посмотрев прямо на бледного тяжело дышащего маркиза, чья улыбка превратилась в оскал сдерживающегося из последних сил. Словно пытка Ары была десятикратной пыткой для него.
– Дотронься сильнее. Покажи мне наслаждение, – произнесла она глубоким грудным голосом, неожиданным для нее самой, а уж у мужчины и вовсе укравшим дыхание.
И мягко толкнулась бедрами навстречу его пальцам.
Он издал глухой звук, не то стон – не то вой зверя, готового упасть на самку и вбиваться в ее тугую раскаленную расщелину до звона в ушах, до звезд перед глазами, до одурения.
Но все же удержался и выдавил, с трудом переводя дыхание и прожигая ее огнем алчущего взгляда:
– А взамен? Что ты предложишь мне взамен, Ара?
Даже сейчас он пытался продавить ее под свою волю, заставить предложить себя.
– А взамен я буду кричать твое имя.
Мужчина побледнел еще сильнее, кусая губы, чертыхнулся и нажал точно в эпицентр агонии, выплескивая ее из тела Ары, даря долгожданное избавление.
И Ара кричала, как и обещала.
Кричала до последней судороги, до сорванного горла, до едва не вывихнутых запястий. А, когда больше не могла кричать, то стонала, шептала и повторяла про себя имя чистого, неразбавленного блаженства в облике ненавистного мужчины.
Она даже не заметила, как он отвязал ее. Очнулась уже в ванной, когда маркиз мягкими движениями смывал с нее вместе с пеной следы испытаний.
Девушка была настолько опустошена и измотана, что сил не хватило даже оттолкнуть губку. Все окружающее воспринималось сквозь дымку и заснула она, когда маркиз нес Ару обратно в ее комнату, прямо у него на руках.
Глава 8
На следующее утро Ара пробудилась прекрасно отдохнувшей и чувствуя во всем теле приятную негу и одновременно энергию. Она позволила себе посмаковать ощущение, пока разум преодолевал пограничное состояние между сном и явью. А потом все вспомнила.
События прошлой ночи хлестнули, как пощечиной, и Ара со стоном сползла под одеяло и уткнулась лицом в ладони. Как после такого посмотреть в глаза лорду Кройду? Может, сегодня он снова уедет по делам, и им не придется встречаться, а до его возвращения Ара, как-нибудь справится со случившемся?
Но маркиз и не думал покидать поместье или избегать ее. Напротив – узнав, что девушка проснулась, пригласил ее к позднему завтраку. Ступая под сень оплетенной розами беседки, где накрыли стол и где уже расположился лорд Кройд с утренней газетой в руках, Ара постаралась придать лицу равнодушный вид. Мужчина приветствовал ее спокойно, без тени насмешки или многозначительности во взгляде. На нем была рубашка, светлый жилет и элегантные брюки. И все-таки девушка слегка покраснела, увидев шейный платок, уже другой. На этот раз он находился на правильном месте – то есть на шее маркиза.
Лорд Кройд, словно, не замечая ее скованности, завел, какую-то незначащую беседу, и Ара, поначалу отвечавшая односложно, втянулась. Даже поинтересовалась новостями, и мужчина, кажется, слегка удивившись, что ей это интересно, вкратце пересказал содержимое наиболее интересных статей, которые успел прочесть. Постепенно напряжение отпускало, и она даже начала получать удовольствие от завтрака на свежем воздухе, напоенном ароматом роз, свежей выпечки и горячего кофе.
Закутавшись плотнее в шаль – все-таки в это время года было еще довольно прохладно и сыро, – Ара отпила крепкий горьковатый напиток и украдкой покосилась из-под ресниц на переворачивавшего очередную страницу маркиза. Его волосы немного растрепались от ветра, а на пальцах остались следы типографской краски. И почему-то именно эти по-мальчишески взъерошенные прядки и испачканные подушечки окончательно ее успокоили. Словно рассеялось его почти демоническое влияние на Ару, ведь только таким влиянием можно объяснить помутнение, охватывавшее ее, когда того желал маркиз. Помутнение, которое всерьез пугало девушку, потому, что не поддавалось ни логике, ни контролю.
Но у чудовищ не бывает беспорядка в прическе, на них не остается посторонних следов, чудовища всегда безупречны.
Словно почувствовав ее мысли, маркиз поднял глаза от газеты, лизнул указательный палец, лишь на, какие-то сотые доли секунды задержав язык на кончике, и перевернул страницу. Даже ничего не сказал!
Но одним этим жестом мгновенно разрушил возведенную ее разумом хрупкую иллюзию безопасности, заставив вспомнить, где его палец был вчера, и почувствовать тянущую пустоту в том месте…
