Компания была такая разношерстная, словно их хватали без особого разбора. Чейн завел гостий в кабинет и, сам зайдя внутрь, щелкнул замком.
Ара стояла, не в силах собраться с мыслями после пережитого волнения и бессонной ночи, и просто не понимала, что это значит. Четверо мужчин закрылись сейчас в кабинете с четырьмя женщинами, а она стояла и не понимала. И все еще надеялась, что этому есть, какое-то разумное объяснение.
А потом тонкий девичий голосок вскрикнул:
– Нет, пожалуйста, не надо! – наверное, та самая девочка-нищенка.
Что-то ударилось о дверь, словно в попытках выбраться. Дернулась ручка, которую терзали изнутри. Рывок, второй, и девушку оттащили.
– Потерпи, милая. – Пыхтенье доктора. – Тебе хорошо заплатят.
– Не-ет!
Какая-то возня, отчаянное трепыхание, словно кого-то силой удерживали на месте… еще один вскрик и… стон. Не удовольствия – боли. Испуганные возгласы других женщин.
– Что происходит?!
– Выпустите!
… отчаянные всхлипы…
– Крепче держи! – рык маркиза.
Совсем не такой голос должен быть у тяжело раненого и едва спасшегося от смерти.
И снова стоны, только уже не боли, а… чувственные, призывные.
– Хватит, ты убьешь ее!
Кого-то всхлипывающего отшвырнули.
– Давай… следующую… – тяжелое, с одышкой, маркиза. – А ты, Чейн, успокой Лизет.
Наверное, та самая крестьянка, раз Асгарт знает ее имя…
Вскрик, треск ткани.
Ара чувствовала, что ее вот-вот стошнит. Зажала уши руками, чтобы отгородиться от этого кошмара, хотела попятиться, но ноги парализовало, и она не могла сдвинуться с места. Так и стояла, трясясь всем телом и пытаясь не слышать звуки, которые все равно просачивались через дрожащие пальцы.
Вечность спустя это прекратилось. Мольбы, стоны, вскрики стихли, последовала возня, шелест одежд, словно участники приводили себя в порядок, и дверь снова отворилась, выпуская давешних четырех женщин, опять ведомых Чейном.
Самая младшая девушка, едва переставлявшая ноги, споткнулась и на миг повернула голову в сторону застывшей в тени Ары. Лицо гостьи было уже не испуганным, а пустым, погасшим и смертельно бледным. Такая же пустота царила в зеленых глазах, растерянно шаривших вокруг, на щеках блестели подсыхающие дорожки слез.
– Не туда, – дернул ее мужчина. – Налево.
От рывка за локоть монеты выпали из неплотно сжатого кулака и так и остались лежать на ковре…
Остальные гостьи были в не лучшем состоянии. Даже у той, что входила в кабинет с нагловатым уверенным видом, на лице застыла такая же потерянность.
Выпроводив женщин, Чейн вернулся, и вскоре все четверо мужчин уже окончательно покинули кабинет и направились к центральному выходу, распространяя запах бурбона, такой крепкий, словно они им обливались.
Четверо.
Маркиз шел впереди уверенным шагом. Переодетый в новый чистый костюм, он не кривился от боли, не прижимал руку к груди и явно не испытывал никаких затруднений в дыхании.
Это было невероятно…
Это было невозможно!
Это было… обманом. Да. Обманом!
Все с самого начала было обманом!
И завершающим штрихом – сегодняшний вечер, предпоследний перед окончанием контракта.
Его ранение, ярость, ругань мужчин – всего лишь тщательно спланированный спектакль. Потому, что человек не может просто встать и пойти после такой тяжелейшей раны, как у него. Он должен был еще минимум несколько дней проваляться в постели, а не запираться в кабинете с женщинами, а потом вышагивать, как ни в чем не бывало.
Но зачем? Зачем ему все это?
Мысли кружили, отказываясь собираться в нужном порядке, а эмоции рвали на части, выворачивали наизнанку.
Она поверила ему. Поверила, тогда, как все вокруг предупреждали этого не делать: Сесиль, мисс Коннорс, опыт ее собственной семьи, великосветские слухи и даже тот застреленный в карточном доме джентльмен, обвинивший Асгарта в мухлеже. И только Ара, как последняя идиотка, не хотела их слушать, потому, что так подсказывало сердце… Глупое никчемное сердце, изодранное сегодня в клочья, оплеванное и растоптанное!
А, как же его мать?.. Ведь она… Мать?! Ара запустила пальцы в волосы и со стоном сползла спиной по стене, чувствуя, как наружу рвется смех вперемешку с, какими-то лающими рыданиями. Просто отличная актриса, у которой во внешности нет ничего общего с «сыном». А все это представление с врыванием в гневе в кофейню – действительно для того, чтобы подставить Ару. Отрубить ей обратную дорогу в высший свет и толкнуть в объятия раненого «героя». Сжечь мосты, ведь ей теперь и правда некуда вернуться… А если б она все-таки не согласилась стать его по доброй воле, то по истечении договора и уже без опасности сердечного приступа ее бы… тоже, как этих женщин?!
И от кабинета велел держаться подальше не потому, что злился на нее, а, чтоб Ара не слышала, как они там смеются над ее наивностью, распивая бурбон…
Беспринципный циничный подонок, для которого нет ничего святого! Который убивает тех, кто говорит правду, разоряет семьи, осмелившиеся перечить его воле, и запирается в кабинете с кричащими от страха женщинами!
Потом мысли стали совсем хаотичными, разум не вмещал всех потрясений сегодняшнего дня, и Ара еле-еле, цепляясь за стену, затем за перила лестницы, дотащилась до своей комнаты и, не раздеваясь, упала на кровать. Мелькнула было мысль придвинуть к двери комод, но девушка от нее отказалась: во-первых, не осталось сил даже пальцем пошевелить, во-вторых, это препятствие не остановит того, кто выбивает двери ногой, а разозлить – разозлит.
От усталости она даже плакать уже не могла. И думала, что не заснет, но заснула почти мгновенно – как в пропасть рухнула, и в этой пропасти, в которую она летела весь остаток ночи, кружили разрозненные обрывки: циничная улыбка маркиза, его нежная улыбка, распускающиеся лепестки розы, горячее тело, вжимающееся в ее, удар когтей, брызнувшая кровь, женские крики и мужские руки, рывком раздвигающие ей бедра…
Ара проснулась разбитой, но странно спокойной. Словно погасшие угли. Потухшие искры. Человек, чьи чувства просто закончились.
И тем более странно было видеть Мари, ведущую себя, как ни в чем не бывало. Ара ей подыграла. Вернее, изобразила себя прежнюю. Даже спросила, как самочувствие маркиза – горничная была вчера в числе слуг, выбежавших встречать карету с «раненым». Та ответила, что хозяин уехал еще затемно и до сих пор не вернулся… Кажется, девушка смутилась. Только отчего? Стыдно было лгать в глаза? Или она действительно ничего не знала про дела маркиза и тоже не понимала, как человек в его состоянии мог куда-то уехать? Больше Ара не стала задавать никаких вопросов, и вскоре Мари ушла.
