На улице шёл дождь.
Спокойствие спящего человека гармонировало со звуками дождя. Я аккуратно сняла с него бледно-голубую рубашку, потянула и стащила через голову белую майку. Как я и предполагала, у него была загорелая широкая грудь. Я сняла блузку и, оставшись в одном лифчике, надела солнцезащитные очки. Улеглась рядом с полураздетым мужчиной, подложила его руку себе под голову, сделала несколько селфи и видео. Я догадывалась, для чего в прошлый раз понадобились подобные фотографии с политиком, но телеведущий?.. Наверное, он и предположить не мог, что женщина, которая просто выпивает в баре, выслеживает его уже несколько дней.
Я аккуратно одела мужчину. Заказ был выполнен: я сфабриковала компромат, сомнительную историю из его жизни. Вытащив из кошелька мужчины купюры, переложила их в свой. В его бумажнике был чек из ресторана и карта фитнес-клуба. Я снова закурила и написала на фирменной бумаге отеля:
«Твоих карт я не брала. Проституция — дело нелегальное. Надеюсь, ты это понимаешь».
Проститутка — преступница, а клиент — соучастник. Выходит, его заманили, чтобы он совершил правонарушение. Когда занимаешь такое положение в обществе, вряд ли пойдёшь с заявлением в полицию из-за небольшой суммы. Прочитав мою записку, телеведущий решит, что его попросту ограбили. Хотя на самом деле всё сложнее…
Свет, льющийся с потолка, по-прежнему казался зловещим. Что он освещал? Подлость? На пальце у этого типа было кольцо, но он пытался купить проститутку… Или же он освещал меня?
В ванной комнате я слегка поправила макияж, после чего надела пальто и вышла из номера. Внешне неприметное здание являлось лав-отелем с роскошным интерьером. Спустившись вниз, я миновала стойку администратора. В этот момент меня окликнул Сайто:
— Добрый вечер!
В таких гостиницах можно увидеть лишь руки администратора, но я знала, что у Сайто правильные черты лица.
— Добрый вечер. Если он поднимет шум, надеюсь на тебя.
— Всё будет в порядке.
При виде огромной безвкусной люстры я развеселилась. Такая нелепица — словно насмешка над миром. Я вышла из отеля. Мужчины, разбредавшиеся по ночному городу, провожали меня взглядами. Взоры, таившие в себе разнообразные эмоции, причудливо скрещивались. Я медленно шагала, пересекая линии этих взглядов. Рядом с отелем была припаркована чёрная машина. Дорогая машина неизвестной мне марки, в корпусе которой отражался или, лучше сказать, от корпуса которой отталкивался неоновый свет. Я открыла дверь и забралась внутрь. Обогрев в салоне не работал.
Мужчина на водительском месте не сказал ни слова. Яда. Так он себя называл, хотя не думаю, что это настоящее имя. Я показала цифровой фотоаппарат, он небрежно покрутил его в руках и убрал в небольшой чемоданчик. У Яды были маленькие глазки и ничем не примечательное лицо, но при этом красивые пальцы.
— Видео, как он входит в отель, можно забрать у Сайто.
— Уже забрал.
Я замёрзла. Мы были отрезаны от шума ночного города.
— Но… зачем вам телеведущий?
— Твоё неоспоримое достоинство в том, что ты ничего не вынюхиваешь. Запомни это.
Я взяла конверт с деньгами, хотя уже не слишком в них нуждалась.
Покинув машину, я пошла по ночной улице. За спиной послышался звук авто, набирающего скорость. Внутри я по-прежнему ощущала жар. Жар, накрывший меня волной, когда я предала того мужчину, телеведущего. Со мной здоровались знакомые зазывалы из баров. Напротив отеля китаянка вела переговоры с клиентом. Пожилые мужчины шли рядом с юными девушками, женщины в возрасте шагали под ручку с молодыми людьми. Вульгарный неоновый свет словно издевался над этим миром. По ночам человеческие страсти материализуются. Ночь разрешает людям выпустить наружу то, что скрыто днём.
Над головой светила луна, споря с неоновыми огнями. Стоит солнцу зайти, луна похищает его лучи и озаряет наше существование…
2
Я проснулась. Перед глазами всё ещё стоял образ из сна.
Цвет сменился с красного на зелёный, радужные разводы дрожали, словно кто-то небрежно плеснул краски. Даже прикрыв веки, я продолжала их видеть. Сна я не помню, но казалось, эти разводы — следы чего-то, всплывающего из глубин подсознания. Наконец я заметила, что забыла выключить светильник над кроватью, наверное, потому и видела цветовое пятно.
Комната была чересчур просторной. На груди выступили капли пота.
Включив телевизор, я увидела того самого ведущего, которого фотографировала вчера вечером. Он много смеялся и активно поддерживал беседу, в его облике я не заметила ничего необычного. Передача была скучной, и я выключила телевизор. Не знаю, когда именно это произошло, но в какой-то момент я разучилась следить за строкой, резво бегущей внизу экрана.
Я приняла душ, отправилась на кухню и съела половину купленной вчера булочки. Часы показывали шесть вечера. Мне часто советуют завести домашнего питомца. Возможно, это и правда странно — жить одной в такой большой квартире. Но я не хочу испытать это снова. Не хочу, чтобы чья-то жизнь оборвалась рядом со мной. С тех пор как не стало Эри и её сына, я очень остро реагирую на подобные вещи. Жизнь — ужасная штука.
Мне показалось, я вымылась чуть более тщательно, чем обычно. Я собиралась на встречу с Хасэгавой. Несколько дней назад на лестнице перед турникетами в метро меня кто-то окликнул: «Юрика, это ты?!» Я открыла было рот, чтобы соврать, но в этот момент молодой человек сказал, что он Хасэгава. Я сразу отыскала в памяти воспоминание о нём. Наверное, благодаря голубому пуховику, в который тот был одет. Давным-давно Хасэгава носил свитер такого же цвета. Мы росли в одном приюте. Поношенный свитер с чужого плеча смотрелся на нём нарядно. Прежнего хозяина я не знаю, но Хасэгаве наверняка он шёл больше.
— Когда станем взрослыми, — не раз говорил Хасэгава, — мы им всем покажем! А пока — только вперёд!
Странно, что люди встречаются вот так, где-то в метро…
Я вышла из квартиры. На секунду засомневалась, но потом всё-таки положила в сумочку нож, который приносил мне удачу. Я выбрала не слишком вызывающий наряд, надела скромное колечко и любимые серёжки. На небе висела луна.
Мы договорились встретиться в баре в Икэбукуро, обычно забитом посетителями. «Грязная забегаловка, но вкусно готовят», — написал в сообщении Хасэгава.
Здесь и правда было всё просто, без изысков: воздух, побелевший от сигаретного дыма, бурлящая толпа пьяных людей, исцарапанные столики и барная стойка… Мне вдруг подумалось: будет славно, если загробный мир окажется таким. Умершие, окутанные белым дымом, едят и поют, не замечая, как постепенно исчезают. Хотя где в таком случае после смерти окажутся дети? Они не могут напиться и, значит, будут осознавать своё исчезновение…
Хасэгава сидел за столиком в глубине бара; увидев меня, он поднял руку. Ярко-голубой пуховик. Наверное, в приюте больше всего я общалась именно с Хасэгавой. Но я была замкнутой, поэтому не так уж много мы разговаривали. К слову сказать, он быстро бегал. Вспомнив об этом, я ничего не ощутила — наверное, потому, что мои чувства высохли. С улыбкой я подошла к столику.
