— Какая гадость!
— Посмотри ещё.
Мужчина в чёрном костюме медленно подошёл к женщине. Он повернул какую-то ручку на приборе, и женщина стала стонать громче, затем наклонился, почти прижался губами к уху и сказал:
— Прокляни этот мир!
— А… А…
Женщина открыла глаза и уставилась в потолок.
— Прокляни.
— Я…
Мужчина ещё повернул ручку.
— Я хочу, чтобы они умерли… Пусть умрут!
— Кто?
— Все! Пусть все умрут! — закричала женщина.
Присутствующие мужчины улыбались, хотя среди них послышался ропот. Комната наполнялась дымом сигарет.
— Все! Все пусть умрут! Я лучше всех! Пусть все…
— Что такое?
— Мой папа…
Она скрючилась и разрыдалась. Казалось, она перестаёт себя контролировать.
— Что сделал ваш отец?
— А… А… Папа… меня…
В публике раздались воодушевлённые возгласы.
— И что дальше?
— Поэтому… Я убила его.
Мужчины радостно переговаривались.
— Но… легче не становится?
— Да. Не становится. Не становится! Поэтому… ещё, ещё!
Мужчина в чёрном костюме вновь повернул ручку, и она опять закричала: «Ещё!»
Постепенно зрители затихли.
— Ещё! Дайте мне ещё!
Мужчина нахмурился. В полутьме сгущались клубы дыма. Он вновь повернул ручку, и она засмеялась, словно обезумев:
— Ха-ха-ха-ха!!!
Мужчина посуровел. Зрители больше ничего не говорили. Женщина широко открыла рот:
— Трусы! Ха-ха-ха-ха! А… Ещё… пожалуйста… А! Умрите! Умрите! Ещё!
Отчаяние, с которым она просила об истязании, пронзило моё нутро.
— Пожалуйста! А! Мне мало! Пожалуйста!
Зрители по-прежнему молчали.
— Как ты думаешь, кто сейчас доминирует? — неожиданно спросил Кидзаки.
Я вздрогнула.
— Женщина.
Сложившись почти пополам, она продолжала умолять.
— Мазохизм стимулирует желание садиста, пробуждает и вытаскивает наружу безумие. Поэтому она просит всё больше и больше. Если от хозяина уже нет прока, мазохист может поменять его. В финале садистского акта человека ждёт уничтожение путём убийства. Доминирует всегда мазохист.
Женщина билась в конвульсиях и ещё что-то кричала.
— Но с таким монстром не остаётся ничего, кроме как убить.
Один из зрителей молча подошёл к женщине и вывернул ручку прибора на максимум. Она продолжала кричать низким голосом, а затем вдруг замерла. Однако дышала — наверное, потеряла сознание.
— Какая прекрасная самопрезентация.
Кидзаки улыбался.
— Возможно…
— Ты следующая.
Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Но, не показав виду, напрягла мышцы.
— Я не могу рассказывать при всех, что у меня на душе. Если только останемся вдвоём.
— Ну хорошо. Расскажешь мне всё. Всё, что лежит в основе твоей жизни.
Он потянул меня за руку. Сильно, небрежно. Миновав коридор, мы оказались в переходе, соединявшем два здания. Наверное, в конце находится его комната. За окном висела огромная луна.
Я почувствовала, что внутри меня всё горит. Было до тошноты противно. Неужели мой план не сработает? Но выбора нет, нужно попробовать. Я не могу высвободить руку. Всё зашло слишком далеко, мне уже не сбежать.
Луна за окном казалась красноватой. Обернувшись к ней, я попыталась изобразить улыбку. Луна обладает силой. И сила её столь велика, что заставляет меня дрожать. Красный оттенок пробудил до боли знакомые воспоминания. «Я покажу… — мысленно прошептала я, словно пытаясь придать себе сил, — я покажу тебе собственное безумие».
8
Войдя в комнату, Кидзаки включил лишь одну лампу. Преграждая поток оранжевого света, его фигура отбрасывала на стену искажённую тень. В комнате стоял подсвеченный аквариум, несколько блестящих диванов вокруг большого стола, на стеллаже — бутылки с вином и виски. Раздвижные двери были открыты, в углу спальни находилась огромная кровать, на столе — какой-то простенький ноутбук. Это бросилось в глаза прежде всего. Последний этаж. Из окна были видны огни соседних зданий.
— Что-нибудь выпьешь? — спросила я, наклонившись таким образом, чтобы продемонстрировать декольте.
Кидзаки сел на диван и закурил.
Я поставила сумочку, выбрала бутылку виски, положила в стаканы лёд. Бар находился в нише, и что я делаю, видно не было. На всякий случай я встала так, чтобы мои руки оказались в слепой зоне. Повернула кольцо, сдвинула фальшивый камень и, откинув крышечку, насыпала порошок в стакан. За свою жизнь я столько раз повторяла эти манипуляции, что действовала автоматически. Налив виски, я добавила льда и минеральной воды, а затем взяла оба стакана и подошла к столу. Один протянула Кидзаки, а второй, со снотворным, поставила перед собой.
— Извините.
Специально отвернувшись спиной, я взяла полотенце, чтобы стереть капли воды со стакана. Никто не станет пить виски, приготовленный женщиной, которая охотится за тобой. Наверняка он поменяет стаканы местами. Изобразив хорошее настроение, я обернулась и взглянула на стол: стакан, в котором было снотворное, стоял на прежнем месте. Сердце стало стучать быстрее. Кидзаки спокойно пил из того стакана, который я подала.
— Что-то не так? — с улыбкой спросил он.
Я тоже улыбнулась и прижала стакан к губам, не касаясь его содержимого.
— Можно я сяду рядом?
Не дожидаясь разрешения, я сделала это и, прижавшись к нему плечом, показала свой стакан:
— Слишком крепко получилось. Поменяемся?
— Можешь переделать.
— Действительно. — Я вновь слегка улыбнулась и взяла Кидзаки за руку. — Ты не хочешь секса?
Пытаясь разглядеть выражение его глаз, скрытых солнцезащитными очками, я изобразила смущение и склонилась к нему так, чтобы платье ещё больше обтянуло ноги и грудь.
— Я думала, только войдём в комнату, ты меня сразу повалишь!
— Я не испытываю недостатка в женщинах, — спокойно ответил Кидзаки. — Мне хватает секса. Но обычный секс радует меня не всегда…
— А какого секса тебя хочется?
Я взяла руку Кидзаки и прижала к своей груди.
— Если не удовлетворю тебя, мне влетит от менеджера… Но хорошо, что сегодня это ты! Трахни меня!
Обольстительно улыбаясь, я придвинулась поближе.
