– Страшно представить, как низко может пасть творение божье…
– Слова истинного католика, – хмыкнул Шура и был опален холодной молнией голубых глаз Мориса.
– Не ссорьтесь!
– Буду я ссориться с тем, кто меня кормит, – примирительно улыбнулся Наполеонов.
– Парни, а вы помните описание ледяного дома?
– Ну.
– Это же был не просто дом, а огромный замок, поражающий своим великолепием и роскошью. Одни нефтяные фонтаны чего стоят.
– Да, деньжищ вбухали немерено, куда до императрицы Анны Иоанновны несчастным олигархам с их золотыми унитазами, – фыркнул Наполеонов.
– А в это время у людей отбирали последнее. Это ужасно, когда отцы резали своих детей, так как им нечем было платить в казну. А ледяная статуя?! Живого человека обливать водой на морозе до тех пор, пока он не заледенеет, не понимаю, какую нужно иметь душу.
– Никакую, – заметил Морис.
– Не помню, Сократ сказал или Гегель: «Каждый народ достоин своего правителя».
– Это из письма графа Жозефа де Местра, посланника Сардинского королевства при русском дворе, который был не только политиком, но и философом, литератором, – поправил ее Морис.
– И утянул фразу, скорее всего, у Шарля Монтескье из его «О духе закона». Правда, там она звучала как «Каждый народ достоин своей участи», – проговорил Шура равнодушно.
– Молодцы, сверкнули эрудицией, – сказала Мирослава, – но я не о точности фразы и ее авторе, а о том, что категорически не согласна с ее смыслом.
Мужчины переглянулись и уставились на Мирославу.
– То есть??
– То есть народ совсем ни при чем, он чаще всего, как выразился Александр Сергеевич, «безмолвствует». Все решают лидеры. Иногда даже один человек…
– Даже так?
– Даже так, взять хотя бы того же Петра I. Идеи были его, и уже он выбрал сподвижников и начал двигать…
– Спорно.
– Ничуть. Народ не заслуживал ни Анны Иоанновны, ни Бирона, ни всех остальных алчных и часто безмозглых тиранов.
– Возможно, вы правы, – тихо заметил Морис.
– Она всегда права, – поддел обоих Шура и тут же заявил, что лично ему пора спать.
* * *
На следующий день лениться до обеда она не стала и уже в 11 часов утра выехала из коттеджного поселка в город.
Подъехав к «Золотому руну», она поставила автомобиль в переулке так, чтобы он не бросался в глаза, зато сама Волгина могла видеть всех входящих и выходящих из мехового магазина. Мирослава поджидала, когда же Сергей Лобецкий поедет на обед, чтобы подойти к нему в кафе.
Она надеялась, что он не приносит обед в термосе и не обедает в кабинете. Ее предположения подтвердились. Около часа дня Лобецкий сбежал с крыльца по ступеням, устремился к припаркованной недалеко «Ниве», сел за руль и выехал на дорогу. Мирослава последовала за ним.
Проехав полквартала, Лобецкий остановился на стоянке неприметного кафе «Заячья лапка» и вошел внутрь. Подождав минут десять, Мирослава последовала за ним. Ей повезло: все места за столиками были заняты, и лишь Лобецкий сидел один.
Мирослава взяла кусочек пирога с капустой и чашку чая с мятой и подошла к столику Лобецкого.
– Можно?
– Да, да, конечно, – ответил он, не отрывая взгляда от тарелки. И лишь доев блюдо, посмотрел на нее.
– Вы?! – вырвалось у него.
Она кивнула.
– Добрый день.
– Что вы здесь делаете?
– Ем пирог.
– Черт!
– Где? – Мирослава оглянулась.
– Вы за мной следили? – сердито спросил он.
– Зачем?
– Не знаю! Кто же вас, детективов, разберет.
– Вообще я в городе по делам.
– Но почему вы выбрали именно это кафе?!
– А вы почему?
– Я всегда здесь обедаю!
– Странно…
– Что странно?!
– Здесь так много народа.
– Потому что вокруг много офисов, в кафе хорошо готовят, и цены не кусаются.
– Понятно.
– Что понятно?! Не заговаривайте мне зубы, я вам сказал все, что знал. Чего вы еще от меня хотите?!
– А я не могу хотеть вас? – невинно поинтересовалась она.
– Что?! – Лобецкий поперхнулся куском яблочного пирога, который только что надкусил.
Мирослава заботливо похлопала его по спине.
– Не волнуйтесь так, Сережа, я пошутила.
– Ну и шуточки у вас, – пробурчал он, вытирая выступившие на глазах слезы.
– Как поживает Света? – спросила Мирослава.
– Какая Света? – Лобецкий отставил тарелку.
– Трегубова.
– Да откуда же я знаю! – искренне возмутился он.
– Могли бы позвонить ей, поинтересоваться ее самочувствием.
– Вы думаете, она все еще убивается по Толику? – спросил он, не сумев скрыть ревность в голосе.
Мирослава покачала головой:
– Не думаю, а знаю.
Лобецкий понуро опустил голову.
– Знаю, что не убивается, – сказала Мирослава.
– Что?! – подскочил он на стуле.
– Экий вы нервный, – укоризненно вздохнула Мирослава.
– Повторите, что вы сказали, пожалуйста.
– Света Трегубова не убивается по Анатолию Мерцалову.
– Но как же так… – пробормотал он.
– Не надо быть таким доверчивым.
– Что вы имеете в виду?
– Даже тем, кого вы считаете своими друзьями, не всегда можно верить на слово.
– Что вы имеете в виду? – повторил Лобецкий упрямо.
– Анатолий безбожно водил вас за нос.
– Водил за нос? – недоуменно повторил Сергей.
– Вот-вот.
– Я вам не верю.
– На здоровье.
– Что на здоровье?!
– Не верьте.
– Вы издеваетесь надо мной, что ли?! – взревел он как раненый кабан.
– А вы знали, что ваш друг хотел похитить Светлану?
– Зачем? – искренне удивился Лобецкий.
– Затем, что она дала ему от ворот поворот и не желала иметь с ним никаких дел.
– Вы серьезно? – спросил он недоверчиво.
– Вполне.
– Но как же так, – лицо Лобецкого стало растерянным, – он говорил, что она не дает ему прохода.
– Следит за ним? – невинно спросила Мирослава.
