– Убили сына, и она хочет найти заказчика и исполнителя.
Мирослава подумала полминуты.
– Пусть приезжает. Когда ей удобнее?
– Прямо сейчас.
– Хорошо, скажи, что мы ее ждем, и объясни, как доехать.
Когда Морис положил трубку, Мирослава вышла из кабинета и спросила:
– Она не назвала себя?
– Нет, – качнул головой Миндаугас, – чувствовалось, что разговор дается ей с трудом, и я не стал ни о чем спрашивать по телефону.
Мирослава согласно кивнула, думая о том, что неизвестная упомянула заказчика и исполнителя, следовательно, уверена, что убийство заказное…
Спустя минуту она проговорила, глядя в окно:
– Когда мы сегодня обедали с Шурой, он поделился новостью о том, что у него новое дело… Весьма неприятное.
Морис был уверен, что расследований приятных дел детективами не бывает, и осторожно спросил:
– Вы думаете, что дело этой женщины как-то связано с наполеоновским делом?
– Не знаю, но предчувствие, – она оборвала сама себя, – глянь в интернете, что пишут про убийство Мерцалова-младшего.
– Мне и глядеть никуда не надо, я вам могу и так все изложить.
– Давай, только коротко.
Морис пересказал ей все сведения, которые ранее почерпнул из бумажных и виртуальных СМИ.
– Понятно, – сказала Мирослава.
– Что понятно?
– То, что ничего непонятно.
– Я думаю, что с Мерцаловым разделались конкуренты его отца, – пожал плечами Миндаугас.
– Шура тоже так думает, – сухо ответила Мирослава.
– Ведь выкуп на него не требовали, – проговорил Морис, – хотя, возможно, просто не успели…
– В смысле? – заинтересовалась Волгина.
– Допустим, они похитили его ради выкупа, но не связали, так как не предполагали, что он решится на скорости выпрыгнуть из автомобиля.
– Те, кто похищает сыновей миллионеров ради выкупа, обычно более предусмотрительны. И не стали бы для этой цели использовать его же автомобиль.
– Может быть, это новички.
– Все может быть…
– А на нем не было повреждений, полученных при жизни? Следов побоев, например, или от удара по голове.
– Ни о чем таком Шура не рассказывал, да я и сама не проявляла особого любопытства.
Дверь в приемную приоткрылась, в помещение вошел черный кот. Он перевел глаза с Мирославы на Мориса и направился в сторону последнего, запрыгнул ему на колени и громко замурлыкал.
– Ты его покормил? – спросила Волгина.
– А как же, – отозвался Миндаугас, – это только начальство в будние дни ездит в кафе обедать, а мы едим дома.
– Извини, – Мирослава дотронулась до плеча Мориса, – просто хотелось проветриться. Ты бы мог тоже куда-нибудь съездить.
– Нас и здесь неплохо кормят, – проговорил Морис голосом толстого кота из мультика про попугая Кешу.
Получилось так похоже, что Мирослава невольно прыснула со смеху.
Дон посмотрел на нее своими удивительными янтарными глазами, а потом прижался щекой к груди Мориса и нежно потерся о его рубашку.
– Спелись, – усмехнулась Мирослава.
И тут прозвучал мелодичный звонок. Морис поднялся с кресла, пристроил на него кота и поспешил открыть ворота приехавшему автомобилю.
Мирослава увидела в окно, как на их территорию въехал «Опель» кофейного цвета и остановился на мини-стоянке возле гаража. Миндаугас со своей прирожденной грацией галантно помог выбраться из салона женщине и жестом пригласил ее пройти в дом.
Глава 3
Вскоре клиентка вошла в приемную и представилась:
– Мерцалова Антонина Ивановна.
Морис бросил быстрый взгляд на Мирославу – как говорится, «предчувствия ее не обманули».
Волгина предложила клиентке располагаться где ей удобно. Женщина выбрала большое кресло и села.
Мирослава прикидывала в уме, чем именно не удовлетворило Мерцалову официальное следствие. Ну что ж, сейчас она услышит ответ на свой вопрос.
– Мне порекомендовала вас Эльвира Рашидовна Хабибуллина.
Волгина кивнула, она прекрасно помнила роскошную восточную красавицу, которой помогла снять обвинения с единственного любимого племянника, чисто случайно оказавшегося не в то время и не в том месте.
«Но с Мерцаловой, пожалуй, будет сложнее», – подумала Мирослава и приготовилась слушать клиентку.
С момента гибели сына прошло двое суток.
Первые сутки обезумевшая от горя Антонина Ивановна не выходила из своей комнаты, она никого не то чтобы не хотела, не могла видеть.
Вчера у нее достало сил для беседы со следователем. Несмотря на свой маленький рост, молодость и какие-то лисьи глаза, он сумел расположить ее к себе. И она ему доверилась.
Но едва за следователем закрылась дверь, в душе Антонины Ивановны снова воцарился непроглядный мрак. Ее захлестнуло отчаяние, и впервые в жизни она почувствовала в сердце ненависть к мужу.
«Это он, он во всем виноват», – билась в голове одна и та же мысль.
Помимо воли она вспоминала свою жизнь с мужем до мельчайших подробностей, и то, как она увидела его в первый раз, и как сразу потеряла голову от любви к нему, и как любила его безнадежно, не выдавая своего чувства ни единым словом. И как однажды он предложил ей пойти на концерт приехавшей из-за границы знаменитости. И она тотчас согласилась, хотя и понимала, что выдает поспешностью свою заинтересованность им. Но ничего не могла с собой поделать.
А потом он предложил погулять, была ранняя весна, местами еще лежал снег, под ногами хрустели осколки луж, и они долго целовались в холодной тишине уже засыпающего города.
Когда она вернулась домой, ее встретили встревоженные родители, и она не могла им толком ничего объяснить.
– Ты влюбилась? – всплеснула руками мать.
– Кто он? – хмуро спросил отец.
И она назвала его имя и фамилию – Дима Мерцалов.
Он работал тогда заведующим одним из продуктовых складов города, но Тоня об этом не знала. Она вообще ничего не знала о нем, кроме того, что он самый-самый.
Отец Антонины, партийный функционер, человек умный, осторожный и циничный, позвал ее к себе в кабинет через неделю. Долго рассматривал дочь, как будто перед ним сидел посторонний человек, которого он видел впервые. Потом спросил:
– Ты уверена, что хочешь выйти за него замуж?
Она испуганно кивнула. И отец неожиданно сказал:
– Я не возражаю. Это проходимец далеко пойдет, если его никто не остановит.
