– Слава тебе, господи, – облегчённо вздохнул Наполеонов.
– Зря радуешься, – усмехнулась Мирослава.
– Это ещё почему? Чего ты там удумала?!
– Успокойся, ничего. Просто я хотела сказать: если бы это дело вёл ты, то мог бы удостоиться ещё одной похвалы начальства.
– Нужна она мне сто лет, эта похвала! Ты бы лучше мне ещё одну звёздочку положила на погоны.
– Но я же не золотая рыбка, – рассмеялась Мирослава.
– Так я и не прошу у тебя столбового дворянства, а всего лишь маленькую звёздочку. – Наполеонов показал размер, соединив большой и указательный пальцы.
– Хорошо, Шура, я буду стараться, – заверила его Мирослава. И Наполеонову почему-то показалось, что она не шутит. Так или иначе, но он сам сходил в свою комнату за гитарой и спросил:
– Спеть вам, други?
– Спой! – воскликнули детективы в один голос.
И он, пробежав пальцами по струнам и подмигнув Мирославе, запел:
Что ты хмуришься подруга?
Может быть, по маленькой?
За окном бушует вьюга,
Прикупил я валенки.
Для тебя я не скупился!
Посмотри, как хороши!
Ничего я не напился,
Просто выпил для души.
Сядем ближе мы к окошку
И примерим валенки.
Ну, давай скорее ножку,
Мой котёнок маленький.
Сорок первый в самый раз!
И сидят отлично!
И за что же прямо в глаз?
Это не этично!
Чем опять не угодил?
Ведь принёс я валенки!
Дорогая! Я не пил!
Лишь с тобой по маленькой…
На следующий день с утра стояла чудесная погода. Морис, выглянув в окно, сразу же невольно вспомнил Пушкина с его «Мороз и солнце. День чудесный».
Мирослава решила навестить Чернобородовых.
– Вы не забыли, что сегодня воскресенье? – спросил Миндаугас.
– Вот именно, воскресенье! Так что надеюсь застать дома и младшего брата Ростислава.
Когда детективы вышли из дома, то почувствовали, что день был чудесным, без мороза. На улице было не больше минус двух. Поэтому и кот с удовольствием вышел из дома и стал зачем-то зарываться в сугроб.
Вволю полюбовавшись своим любимцем, Мирослава тихонько позвала.
– Дон.
Из сугроба сначала появился пушистый хвост, потом задняя часть кота, спина и, наконец, грудь, передние лапы и голова. Дон посмотрел на хозяйку, и когда она сказала: «Иди сюда», помчался к ней, не просто перебирая лапами, а делая прыжки, и со всего разбега запрыгнул ей на плечо, а потом встряхнулся, осыпая снегом её лицо, волосы, руки и грудь.
– Ну, спасибо тебе, благодетель, – сказала Мирослава, взяла кота в охапку и понесла в дом. Оставлять его на улице надолго даже в относительно тёплую погоду зимой она не хотела.
Глава 18
Въехав в город, они были приятно удивлены, можно даже сказать зачарованы. В городе было удивительно тихо. Ни прохожих, ни автомобилей не было видно и слышно. Деревья стояли опушённые инеем и осыпанные снегом, как будто только что сошли со сказочной рождественской картинки.
– Как красиво! – обронил Морис.
– Ты прав, – отозвалась Мирослава, – и в двадцать первом веке случаются чудеса.
– Вот только почему на улицах никого нет?
– Люди отсыпаются после долгих праздников.
– Но они же уже прошли! И две рабочие недели пробежали.
– Ты забыл о старом Новом годе и Крещении, – подмигнула она ему в зеркале.
– Ах да, – рассмеялся он, – опять вылетело из головы.
– Да уж, память у тебя девичья…
– Кажется, нам сворачивать направо.
– Да, по Туземской мы как раз доедем до Ореховой.
– Вы не знаете, там новый район или старые дворики?
– Советская застройка конца 60-х – начала 70-х годов прошлого века.
– Значит, хрущёвки, – обронил он то ли задумчиво, то ли печально.
– Могут быть ещё девятиэтажки. Их тогда любили втыкать на свободное место.
Мирослава оказалась права. Когда они въехали в заснеженный двор, то сразу увидели на фоне своих более приземистых соседей девятиэтажный кирпичный дом под номером шестнадцать. Во дворе была небольшая автостоянка для машин жильцов этого двора. На ней имелось несколько свободных мест. Морис поставил «БМВ» на самом краю.
Домофона в подъезде не было, был кодовый замок. Мирослава быстро вычислила нужные цифры, набрала их и сказала:
– Сим-сим, откройся!
И дверь открылась. Внутри пахло каким-то освежителем. Мирославе этот запах напоминал смесь малины, апельсина и… мороза. Стены и окна в подъезде были облеплены снежинками, старательно вырезанными кем-то из жильцов из голубых и розовых салфеток.
– Как в детстве, – шепнула Мирослава.
На каждой площадке встречались то гирлянды, то шарики. А на третьем этаже стояла пальма в кадке, наряженная под новогоднюю ёлку.
– Интересно, – спросил Морис, – почему никому из жильцов не пришло в голову разбрызгать в подъезде освежитель с ароматом хвои?
Мирослава пожала плечами:
– Какой был, таким и побрызгали.
– Как это по-русски, – поддел её Миндаугас.
Мирослава усмехнулась, но ничего не ответила. Они не торопясь поднялись по лестнице на нужный им этаж. Нажали на пуговку звонка двадцатой квартиры. Раздалась музыкальная трель. Детективы переглянулись. «Меломаны живут и в старых спальных районах», – говорил взгляд Мориса, а смысл взгляда Мирославы можно было бы выразить одним коротким возгласом «О!».
Пока они вслушивались в звучание звонка, за дверью раздались негромкие шаги и женский голос спросил:
– Кто это?
– Татьяна Леонидовна? – в свою очередь спросила Мирослава.
– Да, – прозвучало недоумённо в ответ.
– Вас беспокоят детективы.
– Кто?!
И тут же послышался второй голос.
– Мама, кто там? – явно спрашивал мужчина.
– Из полиции, – растерянно отозвалась женщина.
– Открой на цепочку, и пусть покажут удостоверения.
Женщина послушалась и приоткрыла дверь. Мирослава протянула ей лицензию, но женщина смотрела больше не на документ, а на лицо детектива.
