– Против моих посещений Нонны Потаповой.
– Кто это?
– Дочь моих школьных друзей.
– А где они сами?
– Родион погиб в автомобильной катастрофе, когда Нонна ещё была маленькой, а два года назад после продолжительной болезни умерла Катя. Екатерина Павловна Потапова, мать Нонны.
– Девочка осталась сиротой?
– Не совсем. У неё есть бабушка Евдокия Ивановна Потапова. С ней она и живёт.
– И вы постоянно навещаете эту семью и помогаете деньгами?
– Да, но только я трачу на девочку деньги, которые оставил Родион.
– Это отец девочки?
– Да, – тихо ответил Сафронков, – мой школьный товарищ Родион Ювенальевич Потапов.
– Могу ли я это понимать так, что свои собственные деньги вы на эту семью не тратите?
– Почему же, трачу, но незначительные суммы.
– Ваша жена об этом знала?
– Я ей не докладывал, – сухо ответил Сафронков.
– Так, может быть, стоило?
В ответ мужчина только презрительно фыркнул.
– Данила Ильич, вы ведь были женаты дважды?
– Да.
– А ваша первая жена возражала против ваших посещений Потаповых и помощи им?
– Нет.
– Она знакома с Нонной?
– Естественно.
– Почему естественно? – удивился следователь.
– Потому, что сначала мы дружили семьями, потом вместе поддерживали Катю и Нонну.
– И ваша первая жена продолжает общаться с девочкой?
– Нонна теперь уже взрослая девушка. Она учится в медицинском университете и готовится стать хирургом-кардиологом.
Следователь уловил в голосе мужчины нотки чуть ли не отеческой гордости за свою подопечную.
– Вы, Данила Ильич, не ответили на мой вопрос.
– То есть? – слегка растерялся мужчина.
– Поддерживает ли ваша первая жена отношения с Нонной?
– Да, и с Нонной, и с её бабушкой.
– У меня создаётся впечатление, что ваша первая жена добрая и порядочная женщина.
– Это так и есть, – не задумываясь, ответил Сафронков.
– Чего же тогда вы с ней разошлись?
– Потому, что был дураком! – вырвалось у Сафронкова помимо его воли. – Простите.
– Ничего. Никогда не поздно признавать свои ошибки. Тем более что теперь у вас появилась возможность исправить одну из них.
– Ничего у меня не появилось, – горестно отозвался мужчина, – если бы вы знали мою первую жену, то и сами поняли бы это.
– Женщины обычно прощают раскаявшихся спутников жизни, – заметил следователь.
– Но только не София!
– Стоп!
Сафронков удивлённо посмотрел на следователя, а тот спросил:
– Как зовут вашу первую жену?
– София Александровна, – ответил ничего не понявший Данила Ильич.
– То есть тоже Софья?
– Не Софья, а София, – почему-то обиделся Сафронков.
– Но имена очень похожие.
– Они разные, – упорствовал мужчина. И следователь не совсем понял, что он имел в виду под словом «разные». Разные имена или разные сами женщины? Но он решил пока опустить этот вопрос. Вместо этого он сказал:
– Даже если ваша любовь к жене прошла, я имею в виду вашу вторую жену, вам всё равно придётся её хоронить.
– Да, конечно.
– И неплохо было бы оповестить её родных.
– Я думал, что этим займётся полиция, – буркнул Данила Ильич.
– Нет уж, увольте, – ответил следователь.
– Хорошо, я сегодня же сообщу им.
– Вот и хорошо. На данный момент у меня больше нет к вам вопросов.
– Значит, я могу идти? – обрадовался Данила Ильич.
– Можете, давайте я подпишу ваш пропуск. Но из города не уезжайте. Я не беру с вас официальную подписку о невыезде, но тем не менее серьёзно вас предупреждаю.
– Я и так всё понимаю, не маленький.
– Да, действительно, вы уже не маленький.
Сафронков бросил на следователя колючий взгляд, ему показалось, что тот насмехается над ним. Но тот был абсолютно серьёзен.
– До свиданья.
– До свиданья, – ответил Наполеонов, не отрывая взгляда от бумаг, разложенных на его столе.
Данила же Ильич, покинув кабинет следователя, хотел было позвонить родственникам жены. У него были телефоны Сониного отца, брата и сестры. Но, поразмыслив минуту над тем, кому же из них лучше позвонить, он пришёл к выводу, что это тот случай, когда нужно сообщить о случившемся им лично. Он вздохнул и решил, не откладывая, пока его решимость не растаяла, поехать домой к родителям Сони.
Ехал он не спеша, словно таким образом удлинял дорогу и отодвигал хоть немного неизбежное. Его черепашья езда начала нервировать других участников движения. Ему сигналили, гудели и даже крутили у виска и показывали неприличные жесты. Заметив наконец, какую он вызвал суматоху на дороге, Сафронков прибавил скорость и через час с небольшим въехал в старый двор одного из спальных районов, расположенных почти на самой окраине города.
Двор встретил его шумом молодой листвы на старых американских клёнах. «Вот интересно, – невольно подумал Данила Ильич, – деревья каждую весну одеваются новой листвой и точно молодеют. А у людей седые волосы остаются такими, новые зубы не вырастают, и морщин с каждым годом только прибавляется. Несправедливо это как-то получается». На что внутренний голос мудро заметил ему, что жизнь вообще несправедливая штука. И те, кто доживает до седых волос и морщин, должны низко поклониться своей судьбе за то, что отмерила относительно долгий век, а не предъявлять претензии жизни. Сам он решил так и сделать, когда на горизонте появится его старость собственной персоной. Пока же он молод, здоров, и его судьба в его собственных руках. В отличие от его молодой жены, которой, как ни суди, не повезло. Может быть, не надо было ей становиться его женой? Но кто может ответить на этот риторический вопрос…
Глава 11
Чутьё и опыт подсказывали следователю, что Сафронков не причастен к гибели Софьи, хотя с трудом скрывает радость от освобождения от брачных уз.
«Видно, мадам висела на шее у мужа камнем», – подумал следователь. Но на всякий случай распорядился отследить все связи вдовца, как деловые, так и личные, встречи, звонки за последние полгода. Если убийство было заказным, то решение о нём не принимают с бухты-барахты, а планируют, тщательно подбирая исполнителя.
Пока же Наполеонов решил пообщаться с бывшей, вернее, с первой женой Сафронкова. По разумению следователя, кому, как не оставленной жене, желать смерти счастливой сопернице. Наполеонов действовал в своём любимом стиле – явился к Софии Александровне Сафронковой без предупреждения. Ему хотелось посмотреть на её первую реакцию. И реакция эта поставила его в тупик, не меньший, чем поведение её бывшего мужа. Софья Александровна нисколько не удивилась появлению следователя и вела себя так, словно она уже заждалась его прихода. После того как Наполеонов развернул перед ней свои корочки, она удовлетворённо кивнула и пригласила его в комнату.
