– Да, конечно.
– Вот он и сделал свое дело. Когда мы арестовали Ганина, я изъял у него твой ноутбук. На нем оказалась масса интересных записей неформальных встреч нашего депутата в своем доме.
– С любовницами?
– Хуже! С коммерческими партнерами. Подробности тебе знать не обязательно, но скажем так – верность не сильная сторона нашего депутата. Изменял он не только жене, но и тестю. Узнай тот о его делишках… В общем…
– В общем, ты шантажом заставил забрать его заявление о другом шантаже? – проявила я чудеса сообразительности.
– Обижаешь, – рассмеялся Макс, – причем тут шантаж? Я бы назвал это взаимовыгодным сотрудничеством.
– А Андрейчук с Котовой? Что это было? О чем они говорили, если не об убийстве Ольги?
– О нем и говорили. Только ты отчего-то решила, что Андрейчук мог быть к нему причастен, а на самом деле… Он ей докладывал обо всех делах мужа. Давно уже. А о вашей встрече и твоем шантаже промолчал. Только она все равно откуда-то узнала – может, подслушала. Ну и устроила выволочку подчиненному за то, что не слил информацию сразу. Договорились встретиться, обсудить все без посторонних ушей. Заметили вашу слежку, а дальше… Твой Ганин на редкость умный тип. Он понял, что может использовать эту ситуацию, чтобы окончательно сбить тебя со следа. Договорился со старым приятелем, инсценировал повторное покушение, окончательно убедив в том, что за убийством Ольшанской стоит депутат и его охранник. И ты поверила.
– И я поверила… – эхом отозвалась я. Мотнув головой, я стряхнула оцепенение: – Так что? Все и впрямь кончилось?
– И впрямь.
Я удовлетворенно кивнула и устало откинулась на подушку.
Эпилог
– Арина, – звонкий детский голос рассек гнетущую тишину пустого дома. Андрей подбежал ко мне, обхватил ручонками талию, ткнулся головой в живот.
– Привет, малыш! – Задыхаясь от нежности, я с трудом (сказывались последствия пережитого) присела перед ним на корточки. – Как ты? Как дела? Как отдохнули? Где Алена? Нютка? Стас? – засыпала сына вопросами.
– Супер! Мне столько надо тебе рассказать, показать. Ой, мы же подарки привезли. А Алена со Стасом во дворе, вещи выгружают. А Нютка знаешь как выросла? – тараторил мальчишка, забывая про паузы между фразами. Как только дыхание не сбилось?
– Арина! – в дверном проеме показалась знакомая фигура. – Ни на минуту тебя не оставишь. Непременно найдешь на попу приключения, – принялась отчитывать меня прямо с порога подруга. – Вот что с тобой делать?
– Обнять и простить, может?
– Ну конечно! – Мы обнялись. Нютка, которую мать держала на руках, недовольно закряхтела.
– Эй, кабачок, – позвала я ее, отстраняясь от Алены. – Пойдешь к бабе на ручки?
Я протянула к девочке ладони.
Та внимательно на меня посмотрела, что-то обдумала и, отрицательно мотнув головой, ткнулась лицом матери в плечо.
– Ну вот, забыла бабу, да? Забыла.
– Во-первых, конечно, забыла, – деловито ответила Алена за дочь, – во-вторых, какая ты баба! Чтобы я такого больше не слышала!
– Хорошо-хорошо, – рассмеялась я, поднимая вверх руки в знак капитуляции. – Хоть горшком зовите, только в печь не сажайте.
– Горшком не будем. Анне Станиславовне привыкнуть к тебе нужно. Да, Нютка?
Девочка в ответ весело агукнула, словно соглашаясь.
– Ну, где тут моя любимая теща? – весело прокричал Стас, втаскивая в дом два огромных чемодана. – Ни на минуту тебя не оставишь одну, сразу…
– Да, да, да, сразу найду на попу приключения. Знаю уже, твоя жена оповестила. Давайте оставим отповедь на потом, а пока пойдемте ужинать. Устали же с дороги?
– А я, а как же я? Про меня забыли? – раздался сверху голос Коломойского. Алена со Стасом выразительно переглянулись, а я густо покраснела.
– Я после больницы совсем слабая, Максим остался помочь, и… – я запнулась. Оправдания только еще больше меня топили. Поэтому, махнув рукой, отправилась на веранду, где мою семью уже ждал накрытый, ломящийся от яств стол.
Уютный стрекот сверчков, мягкий отблеск садовых светильников, потрескивание горящих в очаге поленьев, кресло-качалка, мягкий плед, агуканье младенца, ленивый пинг-понг словами – безграничное семейное счастье в чистом концентрированном виде. Что может быть лучше?
