Он убрал руку от моего рта и, видя, что я не собираюсь перебивать, продолжил:
— Это будет буквально самопожертвование с моей стороны. Наркоман не сможет прожить долго и счастливо без дозы, особенно если он так сильно одержим этим. Все люди вокруг не способны на ту любовь, которую я хотел подарить тебе. Они не готовы ничем пожертвовать ради тебя, в то время как я даже приставлял дуло пистолета к собственной голове, чтобы доказать, что без тебя я — ничто. Но теперь…я буду доказывать, что это без меня ты — ничто.
Он наконец-то отпустил меня и развел руки в стороны, показывая, что я могу идти. У меня все темнело в глазах, появились жуткая головная боль и страх. Я знала лишь, что с этим Марком я не знакома. И понятия не имею, как жить с человеком, которого не знаю. Как изображать любовь к тому, кого хочется убить.
С трудом я встала и направилась к лестнице. Мне просто хотелось обнять мою малышку, увидеть ее улыбку и понять, что я смогу через это пройти. Залечить раны, собраться с силами и постараться научиться играть по его правилам.
Рисковать больше не хотелось. Марк правда мог лишить меня и дочери, и сестры. А без них моя жизнь сама по себе бессмысленна, так что я просто поднялась в спальню и всю ночь пролежала без сна, обнимая Алису и вздрагивая от случайных звуков в коридоре. Я все боялась, что он поднимется, но этого не произошло.
Глава 17. Если хочешь видеть дочь счастливой, улыбайся
Я с трудом открыла глаза. Все тело жутко болело. Засохшие ссадины на руках и ногах, багровые кровоподтеки на белоснежной коже, разбитая губа. Начала резко подниматься и опешила, когда вдруг в голове взорвался вулкан боли, и жгучая магма осыпала мое сердце пеплом ненависти.
Что произошло? Почему я в таком состоянии? Что было вчера?
Поток вопросов. Все без ответа.
Место рядом со мной на кровати оказалось пустым. Я осмотрела комнату и вдруг осознала, что не вижу ни одной вещи Алисы. Словно ее никогда тут и не было.
Спина непроизвольно покрылась мурашками. Боже, пусть я ошибаюсь.
Минуты две у меня ушло на то, чтобы подняться. Стоило мне излишне напрячь руку или ногу, как ядовитая боль тут же пронзала все тело. С каждым моим движением сдержать стон было все сложнее. Я чувствовала себя так, будто меня избивали несколько ночей подряд, но в данный момент волновало вовсе не это. Где же Алиса?
Мне знобило. Возможно, из-за нараспашку открытого окна или же причиной этого стало практически полное отсутствие одежды на мне за исключением нижнего белья. Чем ближе я подходила к двери, тем страшнее мне становилась, ведь я точно знала — ничего хорошего меня там не ждет.
Дотронулась до ручки двери, аккуратно её приоткрыла. За ней — темнота. На втором этаже везде был выключен свет. Я сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться и настроиться на любой исход. Трудно держать в себе силу, в то время как физическая оболочка источает лишь слабость.
Я стала спускаться вниз. На первом этаже в углу коридора горел свет, однако никого рядом не было. Я замерла на месте, прислушиваясь к голосам.
— Ты меня поняла?
— Пап, почему ты так поступил? Соседский мальчик всего лишь поздоровался со мной. Что в этом плохого?
Голос моей малышки немного успокоил. Она здесь, это главное. Я стала приближаться, стараясь аккуратно ступать по половицам.
— Он дотронулся до тебя.
— Это ведь было случайно! Мама всегда разрешала мне гулять с другими детьми.
— Твоя мама здесь больше ничего не решает. Твоим воспитанием занимаюсь я, она тебе лишь сопли подотрет.
— Я все расскажу маме!
— С удовольствием посмотрю на то, как же она будет тебя защищать.
— Я уверена, что будет! Мама не даст меня в обиду.
— Тяжко ей будет защищать тебя от того, кто сам в силах ее обидеть. Детка, не обольщайся.
Я подошла к приоткрытой двери и заглянула в комнату, стараясь оставаться незамеченной. Руки дрожали от того, что я услышала. Что же все-таки происходит?
Внутри обнаружился просторный кабинет, в котором Марк часто работал раньше. Алиса стояла в центре комнаты и плакала. Он присел на корточки, поддел ее подбородок и ласково сказал:
— Я мог бы отдать вам обеим всю свою любовь и заботу. Твоя мать даже не хотела, чтобы ты появилась на свет. Она почти убила тебя. И сейчас ты ее защищаешь?
— Я не верю, что мама смогла бы отказаться от меня. Она меня любит!
Марк обнял Алису и сказал:
— Конечно же любит. Как всегда, кого угодно… только не меня. Ладно, не о том говорю. Мы с ней сами разберемся, будем жить долго и счастливо, а ты, солнышко, просто не вмешивайся. И больше не смей мне перечить.
— Но, папа, ты же больше не тронешь того мальчика? Я правда даже не подойду к нему! И маму, ты ведь ее не обидишь?
— Это станет для тебя хорошим уроком, как и для твоей мамы.
— Она плачет каждую ночь. Думает, что я не слышу, однако я постоянно просыпаюсь. Я спрашивала, но мама не говорит. Чувствую, это из-за тебя!
— Алиса, не испытывай мое терпение. Иди к себе.
— Нет, я не дам тебе обижать мою маму! Я позову дядю Рому, и он защитит её!
Я даже не успела заметить, как он замахнулся. Марк со всей дури влепил пощечину моей дочери. Удар был настолько сильным, что Алиса не удержалась и упала на пол. Я хотела вмешаться, спасти свою малышку, однако обнаружила, что мое тело мне не подчиняется. Я попыталась закричать, но в ответ услышала лишь тишину. Руки и ноги не поддавались. Я будто стала ожившей мумией, которая все чувствует, но лишена движения.
Нет! Только не Алиса! Я не могу позволить ему навредить дочери. Однажды Марк проявит свою настоящую сущность и ударит ее. Так было и со мной — сначала удивительная ласка, а затем лишь побои без права на пряник.
Это замкнутый круг. Я смотрела, как плачет моя дочка, как Марк равнодушно смотрит на её слезы и отворачивается. Моя душа кровоточила, и уже не хватало бинтов, чтобы хоть как-то залатать ту боль, что прожигает насквозь.
— Алиса, НЕТ!
Я просыпаюсь. Слышу собственный крик. Реальность резко врывается в мой мир.
Это лишь сон. Просто сон. Ничего такого не было. Меня не избивали, Марк не подымал руку на Алису, дочка рядом. Все в порядке.
Осматриваю спальню и замираю. Все точно так же, как и в моем сне. Алисы нет, ее вещи пропали. Перевожу взгляд на дверь.
Пожалуйста, пусть это тоже будет сном.
Дрожащей рукой я дотрагиваюсь до ручки двери. Та медленно приоткрывается, издавая жуткий скрип.
— Марк?
Я слышу внизу чьи-то голоса. В отличие от сна сейчас везде было светло — солнце мягко стучалось в окна и своим присутствием приносило успокоение. Никто не отзывался.
