Он приблизился ко мне и провел губами от скул до края губ.
— Ах да, чуть не забыл. Ключи от машины на столе.
Я схватила его за локоть и удержала на месте:
— В смысле? Какие ключи?
Мужчина обернулся и нарочито медленно проговорил:
— Ключи от твоей машины.
Я почувствовала себя крайне глупой, когда спрашивала, однако мне до сих пор казалось, будто это какой-то розыгрыш или очередной урок послушания:
— И я могу на ней ездить?
— Если ты можешь делать еще что-то с машиной, то пожалуйста. С удовольствием бы посмотрел, жаль, что спешу.
Я не обратила внимание на его выпад и спросила:
— Ты позволяешь мне свободно передвигаться?
Марк схватил меня за волосы и придвинул к себе. От неожиданности я взвизгнула и попыталась отстраниться, чем сделала себе еще больнее.
— Не бери на себя слишком многое. Ты можешь передвигаться, Алиса — нет. Она будет покидать этот дом только вместе со мной.
— Отпусти же, мне больно!
— Это хорошо. Мы как-то раскисли после душевных разговоров, не хочу, чтобы ты обольщалась. Мне по-прежнему не нужна твоя любовь, я просто хочу, чтобы ты оставалась рядом со мной и проживала свой собственный ад, созданный моими руками.
— Но почему?
— Почему даю тебе свободу? Чтобы потом забрать ее. Надежды и мечты куда приятнее ломать, когда они вначале окрыляют человека, а потом душат его изнутри.
Он оттолкнул меня в сторону как ненужную вещь и пригладил свою одежду:
— К тому же пресса начинает строить догадки по поводу того, почему же моя жена заперта в доме и больше нигде не появляется. Засветись где-нибудь и сверкни своей невероятной улыбкой, любимая. Потом буду с удовольствием наслаждаться твоими фотографиями в газетах.
— Ты не читаешь газеты.
— Верно, видишь, даже в этом случае я делаю для тебя исключение. Да и почему ты так удивляешься? Зачем мне пристегивать тебя к себе, если наша дочь уже связала нас до самой смерти?
— Какой же ты ублюдок.
Марк схватил меня за подбородок и снова подтянул к себе. Он впился своими ледяными глазами в мое лицо и, казалось, был удовлетворен тем уровнем ненависти, который он там увидел.
— Аккуратнее со словами. Хоть я и спешу, но для своей жены всегда найду время. Ты же не хочешь снова замазывать свое тело от синяков?
Я отшатнулась и прошипела:
— Хватит, я поняла.
— Кстати, а где слезы радости? Благодарность, поцелуй в конце концов?
— Ты ведь делаешь это не для меня, а для себя.
— Подойди и поцелуй меня, иначе я не уйду.
Я сжала руки в кулаки и с трудом удержала себя на месте. Мне некуда было бежать, мы оба это знали, поэтому Марк чувствовал себя так фривольно в моем присутствии. Он больше не боялся меня потерять, он знал, что это не случится.
До вечера еще было много времени. Мне не давала покоя история с той девушкой, которая жутко похожа на меня. Может, стоило бы воспользоваться неожиданной подачкой от Марка и постараться приоткрыть завесу этой страшной тайны. К тому же я давно собиралась связаться с полицейским и купить новый телефон, о котором муж не будет знать.
Я понимала, что сейчас нужно сломить свою гордость и сделать вид, будто я играю по его правилам, иначе Марк может в любой момент передумать, и тогда я точно застряну тут навечно.
От меня зависели жизни моей дочери и сестры. Последняя, к счастью, пока что умудрялась скрываться. Или, по крайней мере, я просто надеялась, что она в безопасности и не попадается никому на глаза, иначе у мужа появится слишком много рычагов давления.
Я вздохнула, постаралась представить в своей голове, будто я на сцене играю очередную роль и потому не придаю происходящему никакого значения. Однако было одно важное отличие театра от жизни — на сцене ты не боишься того, к кому изображаешь любовь.
Я подошла к мужу и резко приникла к его губам, стараясь представлять в голове что угодно, но только не Марка. Мужчина обвил меня двумя руками и еще сильнее прижал к напряженному телу. Его парфюм, ощутимый лишь при близком контакте, теперь ассоциировался у меня только с опасностью и страхом.
Марк одной рукой схватил меня за подбородок и заставил приоткрыть губы. Его язык вторгся в мой рот и немилосердно терзал меня, выпивая душу без остатка. Он продолжал свою пытку, пока я не вцепилась в его руки и не запротестовала.
В тот момент я не чувствовала ничего, кроме желания сбежать. Закрыться в маленькой темной комнате и забыть его лицо, запах, голос, все наши общие воспоминания, потому что даже счастливые моменты теперь причиняли лишь боль.
Я демонстративно вытерла рот рукой и холодно сказала:
— Тебе пора, а то опоздаешь.
— Не забывай про вечер.
Перед тем, как уйти, Марк кинул напоследок:
— То, что я дал тебе машину и разрешил свободно передвигаться по городу, ни о чем не говорит. Я могу в любой момент это забрать, поэтому постарайся меня не злить в ближайшие дни.
Как только за мужем закрылась входная дверь, я сразу же припустила обратно в спальню. У меня было как минимум несколько часов в запасе, поэтому я не могла этим не воспользоваться.
Впопыхах я натянула джинсы и майку. Случайно задела ножку кровати и взвизгнула от боли. Вот именно сейчас мне нельзя быть такой неуклюжей!
С кровати послышалось:
— Мам, ты уходишь?
Черт, еще и Алису разбудила. Лучше бы она поспала подольше, возможно, я бы уже успела вернуться обратно.
Я присела на кровать и нежно поцеловала ее в лоб.
— Нужно съездить по делам, поэтому, пока меня не будет, веди себя хорошо и слушайся Людмилу, ладно?
Дочка согласно кивнула, но в то же время схватила меня за ладонь и потянула на себя:
— Я не хочу снова оставаться одной. Папа постоянно работает, ты тоже занята.
Мое сердце сжалось от боли и тревоги. Я прекрасно понимала, что иного выхода просто нет — если я хочу, чтобы мы с Алисой были в безопасности, тогда именно сейчас мне нужно пожертвовать нашим временем с дочкой, однако мне все равно было неспокойно. Раньше малышка всегда была рядом со мной, даже на работе часто присутствовала, игралась в гримерке, пока мы репетировали, а сейчас она остается совершенно одна.
Пожалуйста, хоть бы это не продлилось слишком долго. Я понимала, что в конечном итоге, даже если я добьюсь успеха и смогу заставить Марка заплатить за все, Алиса потеряет отца, которого только что обрела. С другой стороны, обратная сторона медали была еще более опасная и трагичная, поэтому приходилось взваливать на свои плечи тяжелые решения и надеяться, что в будущем я смогу залечить все ее раны.
