*"Латина" — латиноамериканская программа (самба, ча-ча-ча, румба, пасодобль, джайв).
"Европа" — европейская программа (медленный вальс, венский вальс, танго, фокстрот, квикстеп).
Глава 12
Маша.
"Доброе утро, Ромашка❤️"
Экран телефона горит принятым сообщением. Я смотрю на него с минуту, так и не решаясь открыть, и обозначить для отправителя, что я его прочла. Потом откладываю телефон и иду в ванную, собираться на работу.
Голова гудит. То ли от вина, то ли от вины. Вчерашние события выбили меня из колеи. Тяжёлым грузом лежит на моих плечах признание Мишки, его поцелуи и предложение. Он очень мне дорог. Я ужасно скучала. Мне хорошо с ним. Но я боюсь все это разрушить. Боюсь, что мое тело откажется реагировать на него, как на мужчину. Боюсь, что обижу его.
Я устала быть одна, мне нужна твердая рука поддержки, надежное плечо и все такое… Я банально хочу любви. И Мишка подходит по всем параметрам! Просто его напор чересчур активный.
Вот как реагировать на это его сердечко в конце фразы?
Отправляю "Доброе" и цветочек в конце.
"Ромашка от Ромашки. Дождался" и смеющийся смайлик в конце.
Невольно улыбаюсь и отправляюсь на работу уже в приподнятом настроении. И чего я загоняюсь. С Мишкой легко и просто. И я очень постараюсь пустить его дальше в свое сердце.
Едва переступаю порог, на меня нападают девчонки.
— Ну как вчера все прошло? Не томи, Машка, мы тут ставки делаем, — смеётся Ирка Серебрякова.
— Было? Ну, было? — почти хором запевают остальные.
Я только скромно улыбаюсь. Пусть думают, что хотят. Прохожу за свой стол и вижу, что Че усиленно работает, игнорируя мое существование. На его столе уже новая клавиатура, от старой, разломанной остались только воспоминания. Я смотрю на его грубый профиль с мощными скулами и прямым носом и невольно восхищаюсь красотой. Не хочу этого делать, сопротивляюсь этому из всех сил, но с трудом отвожу от него взгляд. И даже не знаю, как бороться с чувством пустоты, разворачивающимся в душе при виде чертова Че.
Почему, ну, почему он? Почему это не мог сразу быть Мишка? Столько боли можно было бы избежать.
— Ромашкина, рабочий день не начнется, пока ты не бросишь стае хоть косточку! — смеётся Разумовская со своего места. Я поднимаю глаза и вижу, что все взгляды устремлены на меня.
— Все прошло хорошо.
— И все? — раздражается одна из девчонок.
— Ты хоть домой его пригласила? — цокает Серебрякова.
— Угу, — утвердительно машу я
— О-о-о, — тянут все вместе.
А справа от меня раздается истерично клацанье мышкой.
— Чертова мышь! — вполголоса шипит Руслан, и я застываю. Это он обо мне или компьютерной?
— Че, милый, умерь свой пыл, на тебя не запасли столько оргтехники, сколько ты ломаешь, — смеётся Инна.
Все разражаются громким смехом, а я наблюдаю, как краснеет шея Че. Он зол, очень зол. Но это же не из-за меня, правда? Он всегда в таком состоянии!
Через несколько часов я забываю о сидящем рядом со мной мужчине и его вспышке гнева, забываю о лучшем друге, намеревающемся завоевать меня, и о потребности поесть тоже забываю. Эскизы для "Апельсинов вай", наконец, утверждены. Но крупная кампания для детской зубной пасты взяла меня в оборот. В ушах гремит оркестровая музыка, заглушающая все мысли, кроме рабочих, когда я ощущаю на себе пристальный взгляд.
Не реагирую на него. Че провоцирует, как делает это всегда. Но зудящее чувство где-то под ребрами сильно отвлекает от текущей задачи. В пятый раз не могу попасть по нужному оттенку в палитре, напрягаясь от такого внимания. И что ему не работается? И почему никто не реагирует?
Устало выдыхаю, снимаю наушники и откидываюсь в кресле, осматривая кабинет. Пусто. Никого нет. А на часах время обеда. Вот блин. Мы с Че наедине. Последний раз, когда такое случалось довело нас до… Блин!
Медленно перевожу взгляд на Руслана, одновременно разворачивая кресло в его сторону. Чертов Че выглядит как маньяк-убийца. Его черный взгляд пронзает насквозь, злая ухмылка приподнимает один из уголков его идеальных губ, а тело напряжено. Его локти лежат на коленях, кисти рук свисают с них, корпус наклонен вперёд. Как будто готовится к прыжку.
— Что, очередной идиот попался в сети? — в каждом слове сочится презрение.
Я игнорирую его. Молча встаю с места и направляюсь в сторону выхода. Длинная нога в коричневом ботинке преграждает мне путь, я спотыкаясь и лечу прямо на стол мерзавца. Молниеносно он оказывается у меня за спиной, прижимая руками к деревянной поверхности. Край стола больно врезается в тазовые косточки, и я выгибаюсь в пояснице, чтобы уменьшить давление. Сзади слышится злое шипение. Одна его ладонь давит на спину, а другая пробралась в волосы, зажимая их в кулак.
Я нахожусь в очень двусмысленной позе, но даже не думаю дергаться. Он ведь этого и ждёт. Хочет причинить мне боль, чертов садист, и стоит мне пошевелиться — я предоставлю ему такой шанс. Стараюсь размеренно дышать, чтобы не выдать своего страха, хотя сердце бьётся где-то в ребрах. И что дальше, Че?
— Само хладнокровие, — Руслан нагибается к моему уху, почти касаясь тела. Вопреки моей воли, я начинаю дрожать от его близости, рук, шёпота. — Но я знаю, сколько масок у тебя в арсенале, дрянь. Уволься, или я убью тебя, клянусь.
Он сильнее сжимает мои волосы, причиняя боль. А затем резко отстраняется. Болезненно-жаркие ощущения тут же сменяются холодным отвращением. Думаешь запугать меня, мерзавец? Мне не страшно. Медленно поднимаюсь, поправляя задравшееся платье, и поворачиваюсь.
Руслан сжирает глазами мои оголившиеся ноги и тяжело дышит, сидя в своем кресле. Нарочито-расслабленная поза не может обмануть меня. Ты боишься меня, дорогой. Именно ты здесь мышка. А я злой рыжий кот. Ты не победишь меня, не в этот раз.
Сажусь на его стол, закидывая ногу на ногу и оголяя большую часть бедра. Черные как ночь глаза Че тут же расширяются, выдавая его с потрохами.
— И как же это будет? — невинно спрашиваю я.
— Что? — не понимает он.
— Убьешь меня. Как? Может, задушишь? — веду ладонью к шее, откидывая пальцами голову назад. — Или воткнешь нож? — обхватываю левую грудь рукой. — Прямо в сердце? А может, твои фантазии более извращеные? — веду ладонью от груди вниз по животу.
— Прежде всего, — холодно говорит Чё, вставая с места. — Я отрежут твой лживый язык, — он подходит совсем близко, но я не отвожу глаз. Мы воюем взглядами. Кто-то должен выйти отсюда победителем. — А потом, — снова хватает меня за волосы на затылке, больно оттягивая их и запрокидывая голову назад. — Четверту́ю. Медленно. С особой жестокостью.
— Ты, похоже, много думал на этот счёт, да? — сдавленно говорю я ему прямо в лицо.
