Из-за этого женщина почти не выходила из дому и после первых двух опытов категорически отказывалась от встреч с работниками пера, не поддаваясь на лесть и подкуп. Лилиан не понимала, почему вдруг она отступила от своего решения, и впустила в дом этого блондина с холодным взглядом. Он ей совершенно не нравился, даже пугал, хотя видимых причин для опасений не было. Несмотря на это, она отвечала и отвечала на его настойчивые вопросы о Глории, лорде Эрриа и их браке.
Его интересовали все подробности: как открылся портал, что при этом увидела женщина, как выглядел замок. Он с равным интересом слушал об увиденных там редкостях, которыми обитатели замка пользовались также обыденно, как она вот этой глиняной чашкой, и о необычно широких, немного заброшенных коридорах, огромной библиотеке, где Лилиан изучала брачный контракт.
Терпеливо прослушал рассказ о платьях, которые принесли гостье на выбор, чтобы она могла выглядеть на свадьбе племянницы достойно. О том, как, оказывается, чудесно, когда тебе делают массаж, и кто-то другой ухаживает за твоей кожей, делает прическу и накладывает лёгкий макияж. Почему Лилиан рассказывала ему всё это, она сама не понимала, но остановиться не могла. Только голову словно стискивало ледяным обручем.
– Как вам показалось, госпожа Вирринг, жених любит вашу племянницу?
– Нет!
– А мисс Глория любит жениха?
– Нет!
– Почему же они поженились?
– Так надо было.
– Почему надо? Была какая-то причина?
– Да, была какая-то причина, – и Лилиан даже знала какая, но сейчас это знание, как вспугнутый зверек, где-то затаилось. И чем настойчивей до него пытался добраться журналист, тем надежней оно пряталось.
Голова у женщины болела всё сильней, язык стал заплетаться. Неприятный журналист оценивающе вгляделся в её побледневшее лицо.
– У вас болит голова? Что же, тогда придется прекратить наше интервью. Благодарю вас, не провожайте, я сам найду дорогу.
Лилиан без сил откинулась в кресле и прикрыла глаза. Уже выходя из гостиной, блондин оглянулся на неё и с ноткой восхищения тихо произнёс:
– Силён лорд Эрриа! Такие красивые и мощные блоки! Надёжно замкнул всё самое важное в воспоминаниях.
Пожилая женщина медленно приходила в себя. Головная боль уходила, оставляя после себя опустошение. «Надо будет обязательно написать Глории об этом журналисте», – преодолевая усталость, решила Лилиан. Как странно, стоило блондину выйти из комнаты, и она уже не могла вспомнить черты этого неприятного типа. Этот странный разговор разворошил память, и Лилиан вспомнила сон, который часто приходил к ней после возращения от Глории.
В этом сне она стояла у высокого окна в комнате племянницы и смотрела на бесконечную синь неба и облака с прорывающимися сквозь них горными вершинами где-то под ногами, и собиралась взлететь. Только она в этом сне была не такая как сейчас, почти старуха, а девочка-подросток, как в тот год, когда родилась Роуз, мать Глории. Тогда практичная материалистка Лилиан вдруг вспомнила сказки, которые раньше любила, и поверила в реальность чудес.
И как не поверить, если вдруг мыльный пузырь на ладошке крохи начинает расти и превратившись в огромный сверкающий шар, взмывает к потолку, весело хихикая. Или нелюбимая малышкой каша вдруг превращается в гриб на ножках и, выбравшись из чашки, убегает под кровать. Пусть взрослые называют это мудрёно «спонтанные выбросы магии», а для неё это было чудо.
Сейчас, когда за спиной долгие годы, Лилиан забыла то острое ощущение невероятности, непредсказуемости жизни, испытываемое тогда. И вот во сне это вернулось! Она стоит на подоконнике, готовая раствориться в синем просторе, а вокруг старое драконье гнездо, лишь притворяющееся замком. И где-то рядом спящий дракон, который вот-вот заговорит с Лилиан.
Она просыпалась в слезах, хотя в самом сне ничего грустного не было. Печальным было пробуждение. Та детская уверенность, что жизнь полна сюрпризов и неожиданных поворотов, давно покинула её. Теперь она не ждала от будущего для себя ничего хорошего, только надеялась, что и плохое придёт не скоро. Все хорошие перемены впереди, которые она ждала, касались других – её детей и внуков. И Лилиан иногда казалось, что она лишь смотрит со стороны на проходящую мимо жизнь.
Женщина тяжело вздохнула и, преодолевая странную усталость, отправилась за бумагой и ручкой, чтобы написать Глории о странном журналисте.
5
В доме приятно пахло выпечкой и апельсинами. Добавлял ощущения уюта и зажжённый камин. Наевшиеся маминых вкусностей гости расслабились в креслах и на диване гостиной. Дети, игравшие во внутреннем дворике, были хорошо видны из её окон, и при этом не дергали родителей.
– Как хорошо! И почему мы так давно не собирались? – с ленивым удивлением спросила Виолетта.
– Почему же давно? У меня так наш последний семейный сбор ещё не выветрился из памяти.
– Фу, Николас, что за манера всё портить? Нашёл о чём вспоминать. Тот раз не считается!
–Спасибо, Николас, что напомнил, – неожиданно произнесла Лилиан. – А то я не знала, как вам сказать… Мне пришло письмо от Глории…
Благодушная атмосфера, царившая до сих пор в комнате, мгновенно выветрилась. Мужчины словно подобрались, а глаза дочерей, смотревших до этого в окно за детьми, оказались прикованы к Лилиан.
– Она пишет, что её мужу не нравится суматоха, поднятая вокруг нас. Он предлагает мне переехать к ним, в Закрытое Королевство.
– Хитренький!, – фыркнула Виолетта. – Какая ерунда! Она уже скоро утихнет.
Роберт встал и подошёл к окну. Глядя на детей, весело подбрасывающих опавшие листья, он спросил:
– Дело не только в шумихе?
– Да, лорд Эрриа считает, что мне может грозить опасность.
– Глупости! У нас очень спокойный город, а эти журналисты скоро уедут. Все уже им всё по десять раз рассказали, – возмутилась Виолетта.
– Помолчи, Вита! – на правах старшего брата осадил её Роберт.
– Он решил, что последний журналист и не журналист вовсе, а из нашей службы безопасности, – продолжила Лилиан, – и считает, что она меня в покое не оставит.
– Честно говоря, мне тоже не очень нравится то, что вокруг происходит. Какая-то подозрительная суета, – неожиданно поддержал далёкого лорда Николас.
– И у тебя тоже? – спросил муж Виолетты, взяв её за руку. – А я вижу, что деловые партнёры как-то странно на меня смотрят. Некоторые сделки срываются ни с того ни с сего…
– Мне предложили подумать о переводе в столицу, на повышение, – неожиданно произнес Роберт.
– Я пока ничего не говорил тебе, Джанет, – извиняюще обратился он к жене, – потому что чувствовал за этим какой-то подвох. Уж очень странно это.
– Значит, всё дело в Глории! – задумчиво протянула та.
