— Я человек, мне не место здесь. Мне не место рядом с тобой! Мне плохо, я домой хочу.
— Четыре месяца, — корчась от боли, прошипел он сквозь зубы и отвалился обратно на кровать, тяжело дыша.
— Четыре месяца! — взорвалась я. — Осень на дворе! Я как здесь выживу? Ни одежды, ни дров, мука заканчивается. Жрать нечего будет, а снег выпадет? Через четыре месяца здесь будут сугробы по уши. У меня семья, у меня мама, работа там. Я вернуться должна в город!
Мокрые джинсы запутались в верёвке, и я их кинула. В негодовании всплеснула руками. Уходит мой последний шанс. Я выбежала к двери, открыла её и выскочила в холодный воздух ранней осени, сразу же продрогнув до костей. Замерла в усыхающей траве, глядя как уходит мужчина.
В походном костюме защитного цвета. С большим рюкзаком за плечами, ружьё, маленький котелок болтается с боку. Он остановился на безопасном расстоянии от меня и обернулся. Офигел, увидев девушку в нижнем белье. Кто он? Охотник, биолог или золотоискатель, последнее очень опасно. Я видела, как он, разинув рот и вытаращив глаза, кивнул мне, мол, что надо. Я отрицательно качала головой, пятилась обратно к дому. Зашла в тёплое помещение и закрыла дверь, а вместе с ней и глаза.
Нормально всё, сейчас вещи подсохнут, возьму на складе гвозди и молоток, надо крышу заколотить до наступления темноты, которую я стала бояться. В ночи всякая тварь ползает. А пока можно поваляться и постараться забыть о залётном мужике.
Упала, убитая горем на шкуры и поняла, что сегодня не буду ничего делать, и завтра, скорей всего тоже. Вот так проваляюсь денёк другой, истлею ближе к зиме.
По спине проехалась горячие пальцы. Ему наверно было больно двигаться, но утешать принялся. И единственный доступный ему способ утешение, хороший трах. Только ошибся, меня глубоко неприятна сложившаяся ситуация. Откинула его пальцы, а он руку мою ухватил у локтя и рывком повернул меня к себе, подкинув на свои ноги. Лихо так усадил верхом, я только ахнула.
— Не хочу, — окрысилась, глядя в его полузакрытые глаза, а в ягодицы упёрся твёрдый член.
Дёрнулась, а он с силой руку скрутил, и когтями в бедро впился. Ни одной эмоции на странном лице. Смотрит пристально и всё.
— Я сейчас, как заряжу тебе прямо в рану, охринеешь! Отпусти, сказала!
Лихо оскалился и отшвырнул меня, скинув с кровати.
— Ублюдок, — обошла его и выхватила себе одну шкуру. — Животное.
Делать всё равно нечего. Пошла через час, когда джинсы высохли, чинить крышу, мне сегодня спать на полке, а в дыру дует и капает иногда.
На улице заглянула в хлев. Столько дней здесь, а пока времени не было все помещения обследовать. В старом заброшенном козлятнике на стенах висело несколько заржавевших топоров и тесаков. Кое-как взобравшись на крышу и забив оторванное железо обратно, я вернулась в дом, полностью вооружившись.
Выронила свои находки из рук. В доме были открыты все окна, на стуле у печи сидел Ильич и вытягивал из своей израненной плоти мной затянутые кривые проволочки. От раны остался уродливый бугор, по волосатому торсу, рукам и на шее алые царапины. Но в общем зверь был здоров, что оптимизма мне не прибавило. Больше всего убило, что на бёдрах его висела чёрная брезентовая тряпка на подобии юбки. Зря я топоры в дом принесла. Вот хрен его знает, что за существо, может он ко мне сексуальный интерес имеет, а с приходом зимы сменит его на гастрономический. Зря я с чистокровным человеком не ушла.
От этих мыслей, стало мне одиноко и тоскливо, я пошарпала обратно. С трудом забравшись на полку, закуталась в шкуру и стала горевать.
13
Проснулась в этот день от жары, скинула с себя шкуру, скинула куртку и валялась в джинсах и футболке, отсыпаясь за всю свою жизнь. В доме опять топилась печь и в этот раз пахло жареным мясом, очень вкусно. Сейчас я ещё полентяйничаю и спущусь. Нормальная я девчонка, если и впадаю в уныние только ненадолго.
Ильич, который умудрился так быстро встать на ноги, способствовал моему душевному блаженству. Это же круто растянуться под потолком на широкой полке и знать, что делать ничего не надо и валяйся, сколько влезет.
Хозяин дома, мало того, что поесть приготовил, уже куда-то сгонял и вернулся с прогулки, хлопнув дверью. Влетела в дом прохладная волна осеннего воздуха, и я нехотя повернулась к нему, очередной раз обалдев от его сногсшибательного вида. В чёрной юбке, голым торсом он выглядел, как индеец-волк, украшенный черно-серым гребнем волос на голове и белёсой нечёсаной бородой. За поясом опасные уже наточенные тесаки, в руке топор. Эдакое древнее языческое божество.
Вот интересно, оно любить может. Не так чтобы переспать и разбежаться, а горячо самозабвенно, как парой люди любят и привязываются к своим вторым половинкам. А я? Могла бы я его полюбить, чтобы забыть о городе и всю себя ему отдать? Иногда мне кажется, заговори он со мной по-нормальному, убеди в искренности своих намерений, я бы рискнула.
Ильич поднял на меня горящие золотом глаза и подошел ближе, замерев под моей полкой. Так уж и быть, я просыпаюсь. Свесила ноги около его лица, скрючилась, вопросительным знаком под самым потолком и потянулась за рюкзаком, где у меня расчёска. Круглая массажка проехалась по густым жестким волосам оборотня, Ильич аж замер внимательно меня изучая, что я там задумала не может догадаться. А я со всей утренней томной заботой неспешно распределяла его толстые пряди и вычёсывала гриву.
Неправильно он меня понял, я хотела всего на всего его расчесать, а он поймал мою голую ступню и, прощупав её, взял в рот. Я ударилась головой об потолок, ойкнув. Хотела ногу отобрать, а он языком проехал между пальцами. Моё лицо кинуло в жар, я засмущалась. Как разряд электричества от ноги прошёлся по всему телу, и волосы встали дыбом.
Это было странное чувство, однозначно приятное. Похоже, Ильич решил меня ублажить. Обычно это я ублажаю, а тут любовник настаивает. Лихо, вообще перевернул мой мир, оказавшись мужчиной радикально отличающимся от всех, кого я когда либо выбирала, да и самого выбора это касалось, не могу сказать, что Нил Ильич мне приглянулся, он меня выбрал. Люди живут не так далеко от этого места значит, мог бы выкрасть себе другую.
Хочет мужчина мне приятно сделать, пусть лижет, я только за, он ещё животное наполовину, что лишать зверя удовольствия, лишь бы пальцы не откусил. Ножки мои относительно чистые, чего сказать о мыслях. У меня мышцы внутри лона сжимались, трусики опять придётся стирать, намокли.
Оборотень медленно, словно боялся напугать, протянул ко мне руки, подцепил широкими ладонями мою попу с двух сторон и утащил к себе, усадив на талию. Я ногами его обхватила, руками шею обвила. Если в прошлый раз я думала, что всё сон, то в этот раз наяву дико захотела секса. Я смотрела на его лицо, а он с хитрой ухмылкой, что пряталась в бороде, смотрел на футболку, под которой качалась грудь в кружевном лифчике.
Мышцы продолжали напрягаться, теперь к лону присоединились бёдра, и я чуть не стонала, когда его член в напряжении поднял тяжеленую юбку и тыкал мне между ног. Я так кончить могу. Вожделение затуманило разум, и расплавило мозги, иначе как объяснить, что я шепнула:
