— Лёша, — я закрыла глаза от наслаждения. — Мне до сих пор не верится, что это ты, что ты вернулся в мою жизнь, и мы снова вместе.
— Не бегай от меня, — попросил он, и его горячая ладонь проехалась по моей спине к попе.
— Не скрывай от меня ничего, — отозвалась я и посмотрела в его задумчивое лицо.
— Не буду. Какие у тебя планы?
— Через два часа салон красоты. Потом велосипед, потом уроки флейты и вечером пробежка в ближайшем парке.
— Побегаем сегодня вместе, — предложил Лешка и подтянул меня к себе, чтобы поцеловать. — Мне вставать и на работу.
— А где работаешь? — я это упустила.
— В охране Голденскай, — рассмеялся мой боец.
19
Я вышла из салона красоты, рассмотрела свои идеальные ноготки. Думала о муже и предстоящей совместной жизни.
Ладно, пусть нам с мужем не дадут уехать. Если найти хороший дом за городом, можно неплохо устроиться. Я Лёшу знаю, он не захочет в городе жить.
— Малыш!
Я похолодела, обмерла. Резко вросла в асфальт и, пытаясь выровнять дыхание отметила, что скотина вернулась раньше. Ждала я его через неделю. Я повернулась, натянув улыбку.
Морок красавец стоял и сиял на солнце белозубой улыбкой, нездоровым блеском в красивейших карих глазах, брильянтами на запонках и золотыми пуговицами на коричневом пиджаке идеального костюма, своей совершенной аристократичной статью, образцовым видом большого господина.
Женщины на расстоянии от нас оглядывались, что говорить обо мне, когда он подошёл ближе.
— Поцелуй меня, малыш, — подмигнул оборотень. Высший. Сильный, хитрый, коварный.
У меня между ног всё загудело, кровь подступила к лону. Мир стал теряться в мороке и дурманящем тумане. Я хотела секса с ним, так как он захочет. Захочет избить, пусть дерёт, захочет укусить, пусть загрызёт. Лишь бы в его руки, лишь бы чувствовать рядом…
— Вот теперь я точно знаю, что ты колдун, — произнесла я, оголтело вспоминая, как мне хорошо с Алексеем. Хватала воздух порциями и вбивала острый маникюр в кожу ладоней, чтобы протрезветь, прийти в себя и скинуть это безумие.
Морок подошёл ближе, нависая надо мной. Гора упала на мои плечи, и я стала медленно опускаться на колени.
— Вздумала мне сопротивляться, — его голос, будто издалека. — Я могу сделать так, что ты прилюдно прямо здесь отсосёшь у меня.
— Я замужем, — упала на колени, закрыла лицо руками.
Морок очень бережно поставил меня обратно на ноги, конечно, ведь десяток женщин наблюдают за ним. Он будет вести себя, как образчик идеального мужчины. Пригладил волосы, и, поддерживая за талию, повёл в свою машину.
Его сопровождали молодые бойцы. Они отошли в стороны, дав нам сесть в длинный лимузин.
В лимузине я сидела впервые, похоже на маленький комфортабельный кабинет. Диван кожаный угловой с мягкими подушками. На полу ковровая дорожка. Сияющий голубыми огнями бар встроенный между двух аквариумов. На потолке зеркало, окружённое десятками маленьких встроенных лампочек голубого цвета. От водителя салон был отделён глухим стеклом, думаю, пуленепробиваемым. Я сидела как раз возле него.
— Выпьешь…
— Нет, — я сложила колени вместе и посмотрела на Морока в упор. — Мы с Лёшей муж и жена…думаю, ты знал это до того, как пошёл искать меня.
— Так и есть, — он извлёк сигарету, чёрного насыщенного цвета и, щёлкнув зажигалкой, прикурил. — У вас истинная пара, но меня это не колышет. Ты мне должна.
— Мы показались Луке, — я гордо запрокинула голову. — Нас защитит от тебя совет.
— Дура, — рассмеялся Морок. — Я покажу Луке съёмку, где лишал тебя девственности, где ты отсасывала у меня причмокивая и крича: ещё, ёще. Скажу, что ты моя жена, а не афишировал, потому что ты стала мисс Голденскай, заслужено, за красоту и ум, а не потому что моя любовница и отсасываешь отменно. Допустим, мы собрались пожениться на Новый год, я только уехал, как ты снюхалась с другим. Первая жена Луки изменила ему с залётным волком. Представляешь, что он сделает с твоим Лёшей? А что будет с тобой? Придётся мне тебя защищать, чтобы волки по кускам суку не растащили.
Он вдохнул дым и выпустил его в потолок, не глядя на меня.
У меня хватило благоразумия не нагрубить ему. Всеми силами я успокаивала себя, пытаясь выждать время и не наброситься на это… у этого имени нет, даже божок Морок отдыхает по сравнению с Иваном Фомичом.
— Жизнь бумеранг, — прошептала я, потому что надо было что-то сказать. Голос выдал меня, да и плевать, я стонала дальше, — запускаешь, он возвращается. Будь готов получить.
— Всегда готов, как пионер, — он зыркнул на меня и скривился. В его ядовитой ухмылке блеснули белые клыки. — Раздевайся.
— Пришло время сказать, что ты хочешь.
— Уверена? А я думал хорошенько Лёшу покромсать, чтобы ты рыдала у больничной койки.
— Уверена, говори.
— Вначале скажу о плохом, — он заложил ногу на ногу. — В случае если ты захочешь сбежать, я достану тебя из-под земли. Лёша, конечно, останется в клане, в моём поле зрения. Я буду убивать его долго, вспоминая тридцать раз которые ты мне должна.
— Что! Ты! Хочешь! — не выдерживала я.
— Не спеши, — он уже не улыбался, лицо выдало напряжение. Вопрос, о котором он собирался говорить со мной для него болезненный. — Теперь о пряниках. В случаи, если ты мне поможешь, Лёша станет бетой. Мы можем с тобой не видеться в принципе. Будете жить своей семьёй, и я обещаю, что больше никогда не буду прибегать к твоим услугам. Учёба, дети, о чём ты там ещё мечтала. И никаких финансовых проблем, клан будет вас содержать до конца дней. Выпьешь?
— Нет! — огрызнулась я.
— А я выпью, — в холодном свете, он выглядел сильно побледневшим. — Возможно, после дела, я попрошу тебя побыть рядом, но можешь со своим Лёшей, я не против. Ты мне интересна исключительно своими многочисленными талантами.
— Какими же?
Он налил себе коньяк в широкий стакан, потом помедлил и всё-таки налил мне белого вина в высокий изящный фужер. Подал мне выпивку. И я приняла, тяжело вздохнув. Задолбала эта игра.
— Это правда, что ты выкрала раритетную Чайку у председателя горсовета и, отогнав в Москву, толкнула там её подпольному коллекционеру?
— Да.
— Ты стреляешь, ты угоняешь, ты воруешь. Ни разу не попалась. Мужик твой попался на инкассаторах, а ты никогда ни на чём.
— В этом мой талант? — выпила залпам вино.
— Да.
— Что для тебя выкрасть? — я потянулась к вазочке с орешками, и Морок тут же подставил её ближе ко мне.
— Расскажу тебе, — его голос стал еле слышным. Морок подлил мне ещё вина. — Свою боль, тебе одной. Ты поймёшь, что я не шучу, что провала быть не должно.
