Трапезу обслуживало три человека. Две женщины в белых фартуках, их синие платья были ниже колен и ни грамма косметики на грустных старческих лицах, и один бодрый старичок. Они, я предполагала, люди.
Порушка восседала на подушке рядом с Мороком и вела с ним беседу.
— Я люблю пиццу, — говорила девочка.
— Пицца «Карбонара», — сказал Морок, приступая к еде.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Порушка.
— Потому, что я такую люблю. Ты когда-нибудь слышала об истинной паре?
— Да, конечно, — деловито ответила она, и, взяв ложку, стала есть жаркое точно также как делал Морок. Ловила взглядом его движения и повторяла. — Я всё знаю, что касается оборотней.
— И что такое истинная пара? — улыбнулся Морок, не мог, не улыбаться.
— Это больше, чем муж и жена. Это единое целое. Когда один из пары умирает, второй тоже умирает. В паре с Дамкой у мужчины есть шанс выжить.
— Ого, — выдохнул Морок и посмотрел на Алёну.
— Яша рассказал, — спокойно ответила Ярославна. — Сказал, когда твою мать-оборотня убили, отец прожил три часа и погиб от тоски.
— Не убили, а убил…
— Порушка, смотри, компот, — улыбнулась Алёна и подлила в сияющую золотом чашку компот из сухофруктов.
На этом и закончилась беседа. После ужина пленниц сопроводили в их апартаменты. По-другому я назвать эти четыре смежные комнаты не смогла. Снаружи дом не казался таким огромным, как внутри. Комнаты с высокими потолками, на стенах тканевые обои, мебель, как во дворце Людовика XVI, Обстановка в стиле барокко. Стены обиты бордовой тканью, мебель на изогнутых золочёных ножках. Картины в рост человека на них сцены охоты волков на других животных.
Кровать Прасковьи маленькая под пологом. Располагалась рядом с огромным гардеробом.
Я так и представила, как ходил по этому шикарному залу одинокий Морок в надежде увидеть девочку, а потом поехал искать меня. Ждал свою пару. Давно ждал, мучился и страдал. Даже жалко его в этот момент стало.
— Все свободны, — сообщила нам Алёна. — Мы купаться и спать.
Мы отступили назад, и вышли из апартаментов.
— Я жду тебя внизу, Алёна, — сказал на прощание Морок и закрыл в покои двустворчатую дверь.
27
Морок.
Зверь внутри успокоился окончательно, не выступал вовсе. Иван сидел на одном из диванов у камина. Витя развёл огонь и подал на маленький столик пепельницу.
В стороне от камина на маленькой тахте приютилась истинная парочка. Очень удачно найденная Света, которую следовало бы поблагодарить, но, подумав, Иван решил, что девушка обойдётся. Её боец поможет забыть любовные встречи и будет гарантом, что Света предъявлять ничего не станет. Они уже ждут, не дождутся, когда им выделят комнату. Ни капли не завидовал их будущим любовным играм. У него другие заботы.
О Лёше собран почти весь материал. По сведениям ему шестьдесят восемь лет, мотался в поисках Светки по стране, пока не приблудился в его стаю. Опытный боец, пригодится в ближайшем конфликте. Немного странный, зверь Ивана невзлюбил парня, подозревал в нём шпиона или ещё кого. Но сегодняшний день показал, что Морок в очередной раз ошибся. На то он и зверь, чтобы не любить пришлых волков. Теперь сидит спокойно внутри человека, охраняет свою девочку, малышку, которую давно ждал.
Пламя в камине разгорелось, затрещала смола на поленьях, в гостиной стало гораздо светлее.
Послышался стук каблуков по паркету. Витя напрягся и отошёл в тень комнаты, присел в кресло. Влюблённый в Алёну с двадцати лет, Верницкий был честной шестёркой Мороку только за одну надежду быть с королевой. И альфа собирался оплатить работу. Возможно, Виктор бы получил Белкину целиком и полностью, если б не допустил ошибку. Рассказал Лёше, куда делась Света. Кончилось всё превосходно, но Морок таких вещей не прощает, а это значит, Витя должен страдать. И самые страшные страдания по сладкому, когда дают понюхать и лизнуть, а потом отбирают.
На Алёне не было халата, в приталенной блузке и обтягивающей юбке она выглядела великолепно. И эти влажные волосы, струящиеся витками по пояс, вызывали дрожь. Красивая, статная, бесподобная королева. Витя рехнётся. Придётся его отдалить, чтобы не угрожал своему коварному альфе.
«Хороша, конечно. Но наша лучше. Похожа на Лихо. Вот, помяни моё слово, вырастет копия Нила», — сказал внутренний голос.
«Заткнись», — настроение у Ивана испортилось. Он хотел мягко с Алёной поговорить, теперь не получится.
Ярославна села напротив, сложив ножки вместе.
— Говори, — произнесла она. Шёпот, как наждачка по коже.
— Мне нужна Проня, ты же мне не нужна, — заявил Иван, желая сделать больнее. Но на лице малышки-королевны ничего не отобразилось. — Даю тебе три варианта. Первый, ты уезжаешь к мужу немедленно. Разрешаю. Но ребёнок остаётся здесь. Второй, ты остаёшься здесь с дочерью, но живёшь с одним из моих бойцов…
— Я даже слышу, как ты затаил дыхание, Витя, — усмехнулась Ярославна и расслаблено отвалилась на спинку дивана. — А третий вариант это моя смерть.
Морок кивнул.
— Не сможешь меня убить, — нагло заявила девица, и альфа стал быстро гадать, что она имеет в виду.
«Я же говорил, что она когтём тебя разодрала», — подсказывал зверь в голове.
— Смогу, — улыбнулся Иван и предложил ей сигарету.
— Не сможешь, на тебе клятва, — она взяла сигарету и, прикурив, хитро прищурилась.
Зашевелился Лёшка и Витя подошёл ближе к камину.
— Не может быть, — тяжело выдохнул Соколов, вставая рядом с Верницким, который во все глаза рассматривал вожделенную самку.
— Как? — Ивану стало плохо. Значит, вакцина, оборачивающая людей в оборотней, не выдумка.
Алёна нервно вдохнула дым и больше не улыбаясь, стала рассказывать. И с каждым словом становилось жутко, даже ему Высшему, что говорить о двух бойцах, которые замерли в накатывающем ужасе.
— Этой зимой я попала в аварию, — начала рассказывать Алёна, не глядела ни на кого, курила, нервно покручивая сигарету в пальцах. — Ехала за рулём, в меня влетел грузовик. Чистый гололёд. Меня всю переломало. Повреждения были несовместимы с жизнью, я умирала медленно. Нил пытался поделиться регенерацией, но не смог. Когда я уже была одной ногой на том свете, он вколол мне дрянь, которую Даня Баюн притащил из секретной лаборатории семнадцать лет назад. Неделю я прибывала в аду, а потом увидела свою волчицу.
Бойцы у камина не выдержали, и дружно ухнули.
— Он обернул тебя, — можно было не говорить, но Морок не выдерживал напряжения, странного волнения, толи восторг, толи опасение.
— Обернул, себе на голову, — она подняла на него красивые глаза, и в свете огня в них танцевало жёлтое пламя. — Я плохо себя чувствовала, долго не могла привыкнуть к тому, что во мне зверь. Боролась с волчицей, приручала. А потом…
