«Терпим, — мысленно ответил Макси. — Я старше тебя, я воин. Нужно уметь хитрить. Кроме того, у нас должно быть полное взаимопонимание. Работаем заодно. Я сказал, ты выполняешь».
«Ты — безмозглый идиот! Профукал мою девочку».
«Девочка — моя!», — орал мужчина в глубь своего сознания.
— Это из-за неё? — недовольно хмыкнула Ники.
Макси с трудом опустил глаза, его доблестный член пал.
«Наша девочка, — подумал Макси. — И мы будем медленно, но верно пробивать к ней дорогу».
— Ники! — пронеслось по карцеру.
Медсестра в ужасе спрыгнула на пол и, низко попустив голову, прошла мимо профессора Горбунова, буркнув извинения. А будто он не знал, чем она тут занималась. Небось, всем врачебным составом наслаждались, просматривая видео с камер.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовался профессор, что-то записывая в своём планшете.
— Хреново. Что это было? Я не убил никого? — Высший входил в роль послушного подопытного кролика.
Горбунов сосредоточился, глядя на него. Но вид у Макси был, как всегда, после помутнения.
— Нет. Мини жива.
— Всё? Спаривания не будет? — усмешка оборотню далась с трудом.
— Почему же. Сейчас сотрём с неё, что тут происходило…
Макси замер с надеждой ожидал, что ему позволят её увидеть. Как кобеля на случку поведут. Как скотину-осеменителя, безмозглую подопытную тварь! Они тут решают, кого еб*ть и кого любить! И по своей е*анутой человеческой глупости решили, что он будет придерживаться контракта и вести себя, как отставной генерал или лабораторная крыса. А вот х*й им!
— Она плохо повлияла на тебя. Будем делать искусственное оплодотворение. Через пару дней, как восстановится.
— Ладно, — вздохнул Макси, — брызну в баночку, если надо.
— Вот и отлично, — попал на удочку профессор, улыбнувшись краем губ. — Как самочувствие?
— Жрать охота. Я давно не ел?
— Да. Сейчас распоряжусь, тебя сопроводят.
Макси кивнул и остался ждать, спокойно лежал, не брыкаясь и больше не приставая к профессору, который прощупал его пульс, измерил температуру.
Вскоре его действительно освободили. Внешне он был спокоен, да и внутренне он спокойно уже передушил весь персонал в своих мечтах. И начнёт он с Горбунова. Но не это важно. Он хотел грохнуть всю лабораторию. Она стоит в тайге, и нет к ней дорог, единственный путь на вертолёте.
Да, он точно идиот, раз поверил этим сказкам, что регенерация будет помогать больным раком. Он жизни, что ли, не нюхал, раз повёлся на сказки «добрых» дядечек? Да, у него была четвёртая стадия рака, когда он прибыл в лабораторию. От его мышечной массы ничего не осталось, и жизнь в нём почти не теплилась, сидел на наркоте, которая уже не могла заглушить боли. Выглядел хуже деда Сто. Да, излечился. Но это не значит, что вакцина уйдёт в массы. Её будут продавать толстосумам, которым нужна вечная молодость и бессмертие.
Он был удобен для исследований, но вот подходит время, когда его утилизуют, или начнут изучать какую-нибудь хрень. Допустим, насколько эта регенерация сильна и способна противостоять ядам. Ведь именно это изучали на Мини, пока она не осталась единственной оборотницей в лаборатории. Неудивительно, что малышка такая дикая. Что хорошего она видела от людей?
Макси стало тяжело. Он начал задыхаться. Она где-то здесь страдает. Её опять пытали, мучали, издевались.
«Ты не можешь меня защитить», — сказала она.
Это самое унизительное, что он мог от неё услышать. Ничтожество. Трахнуть хотел вместо того, чтобы вытащить девочку из этого ада, а уж потом трахать.
— Все в порядке? — обеспокоенно поинтересовался Горбунов, подсвечивая глаз Макси, который подбила Мини.
— Нормально, — кивнул оборотень и покорно пошёл за охраной в столовую.
Он всё осознал. Это для него было обычным делом — пребывание в этом месте, а она — пойманная, замученная, необычная девочка, которая хочет на свободу, к маме хочет. При упоминании о маме из уст девочки, сердце кольнуло, а теперь, оценивая масштаб катастрофы, Макси содрогнулся.
Запах жаренного куска мяса с кровью, овощи и ломоть свежего хлеба не вызывали аппетит. Он хмуро смотрел к себе в тарелку, спиной чувствуя полные отвращения взгляды охраны, наставленные на него объективы камер слежения.
Грохнулся напротив на железный стул дед Сто. Уронил на стол поднос с овсяной кашей.
— Ну, как всё прошло?
Макси горько усмехнулся. А потом поднял на старика дикий взгляд.
— А вот теперь я увидел в тебе волка, — он стал наяривать ложкой, поглощая свою кашу.
— Ты знаешь, где её держат?
— Влюбился? — усмехнулся дед, прожигая пристальным тяжёлым взглядом, от которого стало ещё хуже, душно, нестерпимо горестно. Сто умел задавливать, это Макси давно заметил.
— Что пялишься? — он отвернулся от удушливого пресса со стороны старого оборотня.
— Думаю, как далеко пойдёшь ради пары. Ведь ты её парой считаешь, — он облизал ложку и сунул её в карман своей больничной рубахи.
— Я-то да, а вот она… не об этом речь. Про лоно природы, я согласен. И на свободу готов, батя.
Дед сложил руки в замок, уронив их на впалый живот, и запрокинул седую голову, прикрыв глаза. Начал качаться на солидном крепком стуле.
Макси услышал крик. Он вскочил на ноги, прислушался. Реально крика Мини он не услышал, она кричала в его голове, приводя волка внутри в буйное бешенство. Он готов защищать свою пару, как правильно сказано, она его пара. Он чувствует её сквозь стены через расстояние. Ей плохо, страшно и больно. Бл*дь!!! Как мог он раньше это допускать?!
— Меня беспрекословно слушаешь, — сказал Сто, оглядываясь на охрану, приготовившую дротики со снотворным. Взял в руки железный поднос. — Прикрываешь мою спину. Я иду, ты за мной. Я остановился, ты повернулся ко мне спиной и рвёшь всё, что движется. К большому сожалению, в живых оставлять никого нельзя. Ровняем с землёй.
— Нас только двое?
— Трое. Мини с нами.
5
Генерал-полковник Беркутов Максим Владимирович. В отставке. В юности у него встал выбор — либо в колонию, либо в армию. Он выбрал второе и остался служить навсегда. И убивал. Убивать страшно только первый раз, второй ещё задумываешься, на третий спокойно делаешь своё дело. Так с любым грехом. Что курить пробовал, что девок трахать.
Никуда не денешься, сердце — ледяная пустыня, разум холодный, расчётливый, и только тело подвело, выкормило злокачественные опухоли и ослабло. Поэтому подписал контракт на участие в эксперименте, рассчитывал на полный успех. Он заточил всё сознание на полное выздоровление, не ожидая того, что сердце, разум и душа тоже будут лечиться яркими чувствами и неуправляемыми эмоциями.
