Я отворачиваюсь и остаюсь ждать. Много времени проходит, а они не уезжают, меня ждут.
— Вас подвести? — спрашивает Егор, но не у меня, а у Ванечки, который прямо на ходу, сгребает меня к себе в объятия.
— Подвези, погода не очень, малыш замёрзнет.
Егор смеётся надо мной.
Бандиты провожают нас взглядами, не решаются подойти. В машине Егора мы сидим на заднем сидении, и губы Ивана прикасаются к моему лбу.
— У тебя температура, — он говорит это с таким удивлением, что, кажется, со мной происходит что-то феноменальное из ряда вон выходящее.
Ничего не отвечаю, кутаюсь в куртку. А уже в комнате, Ваня спаивает мне таблетку и чай с малиновым вареньем, выпросил у соседей немного. И лечит меня, пока я не засыпаю.
Просыпаюсь, лёжа на его груди.
За окном продолжает мести снег. Его хорошо видно в моё окно. На чёрном небе хлопья мокрые отражают свет фонарей. К утру всё растает, это последние дыхание зимы, но весна неотвратима.
Я отвлекаюсь от лицезрения стихии и смотрю в горячие глаза любимого. С ним под одеялом тепло, хорошо. Целую его губы, желая в этот момент отдать ему всё, что есть у меня и даже больше.
— Сегодня ты совершил два подвига. Два раза спас меня.
— А второй когда? — немного нагло, совсем невозмутимо, спрашивает Ванюша.
— Там стояли бандиты и ждали, когда я выйду.
— Почему ты мне не сказала? — хмурится он.
— Сейчас говорю, — проникаю языком в его рот и чувствую, как напрягается его орган под одеялом.
*Ёлочка — некоторое количество отлитых ювелирных изделий на стержне.
День четвёртый. Пятый подвиг Ивана
Я люблю секс. Второй раз жизни мужчина входит в меня, а я заявляю с полной ответственностью, что это мне нравится, и я останавливаться, не намерена. Большой орган. Кажется, что опять рвётся внутри всё, но это только кажется, боли нет никакой, только ощущение глубокого проникновения, удовлетворённости и наполненности. Я закрываю глаза, и сосредотачиваюсь на члене внутри себя. Мир словно перестаёт существовать и сводится только к половому акту, к концу мужчины, который меня имеет. Чтобы рассеять внимание, я решаюсь открыть глаза и смотреть прямо в лицо Ивана. Оно мне нравится, красивые черты, глаза почти чёрные с блеском полны желания. Его губы приоткрыты, и дыхание прерывистое.
Я сажусь сверху, обвиваю его шею руками, наблюдаю, за его реакцией, а сама начинаю стонать от удовольствия. Нет искромётного оргазма, как в тот, мой первый раз, я просто в восторге от того, что мой любимый внутри меня. Хочется ему всё отдать, пусть бы взял, как ему надо. Мне так стыдно за это, я начинаю гореть от смущения.
Перед глазами воспоминание, как дурочка Лерка стоит на коленях у стола мастера. Расстёгнута ширинка у Саныча, и его маленький кривой член входит по полным губам в женский рот. Саныч с улыбкой в усах, наклоняет голову набок и поступательными движениями таранит любовницу в горло.
От таких воспоминаний становится внутри невыносимо жарко, и я начинаю скакать сверху Ивана, глубже нанизываясь на его орган, делая себе больно. Но боль не похожая на то, что я испытывала раньше. Это тяжёлое блаженство, оно перетекает в эйфорию, когда горячие мужские руки начинают гладить мою спину. Не только грудь у меня чувствительная. Руки мужские кажутся огромными и прохладными, потому что в эту минуту моя кожа горит, у меня настоящий жар. Ещё глубже! Ещё быстрее! Я начинаю захлёбываться впечатлениями. Мне жаль, но Ваня в этот момент пропадает из моего сознания, остаётся только его часть — большой мужской член.
Я опять кричу. Кажется, соседи в стену стучат, но Ваня меня не затыкает. Он приподнимает меня за ягодицы вверх и входит снизу. Два мощных удара, два шлепка, и мужчина меня нанизывает, сжимает в объятиях так крепко, что дышать нечем.
Я всё хочу с Ванечкой поговорить, познакомиться в конце то концов, но и в этот раз не судьба. Падаю утомлённая на его липкое разгорячённое тело, и, отдышавшись, засыпаю.
В выходные я привыкла спать до победного. Но режим дело серьёзное, дает сильное привыкание. Открываю глаза, на часах шесть утра. На столе записка на крышке из-под обувной коробки: «Выпить таблетку! Скоро приду». Стрелочкой нарисовано, с какой стороны таблетка лежит.
Он скоро придёт. Я думаю о нём. Наспех закручиваю волосы в хвост, съедаю таблетку, запиваю водой, приготовленной для этого, кажется это ромашка заваренная. Хватаю чугунную сковородку, десяток яиц из холодильника извлекаю и несусь готовить завтрак своему мужчине. Только разбивая последнее яйцо, понимаю, что чувствую слабость.
— Приняла таблетку? — слышу шёпот у уха. Его руки меня поддерживают.
— Да, — стараюсь вдохнуть его запах, через заложенный нос. Мне так необходимо нюхать его, я же всеми органами должна его ощущать.
— Умница, — целует в шею, на радость соседкам. — Я в душ, не таскай сковородку, она тяжёлая.
Шлёпает меня по попе. Совсем не больно, так игриво. Мне нравится. Стою довольная, красная и счастливая. Когда яичница начинает подгорать, а Ивана нет, снимаю сковородку и с ней наперевес иду в нашу комнату. А навстречу мне Катя. У неё нос разбит и фингал под глазом. Что творится под одеждой сказать сложно, но она идёт с трудом.
— Привет, Кристина, — старается улыбаться, догоняет меня у самой двери в комнату.
— Катя! Что он сделал с тобой? — сипло ужасаюсь я.
Дверь в комнату открывается, за ней появляется наш мастер Соколов. Голый, только полотенце на бёдрах завёрнуто. Капли воды скатываются по смуглому телу, мокрые пряди чёрных волос спадают на лицо. Он хорош, он просто загляденье. Соседки мимо проходят, заглядывают. Он забирает у меня сковородку и недовольно здоровается:
— Здравствуй, Жильцова.
— Здравствуйте, Иван Иванович, — оторопело отвечает Катя, выпучив глаза на моего любовника.
— Заходи, — я заталкиваю подругу к себе и закрываю дверь, чтобы не сбежала. — Я хотела тебе раньше рассказать…
— Я, пожалуй, пойду, — она недовольна и даже раздражена, а ещё избита, поэтому растеряна. Не за этим она шла ко мне.
— Да, нет уж, проходи, — Иван говорит строго и даже зло, проталкивает нежданную гостью в комнату. На нём уже шорты, он завязывает верёвочки, под нашими взглядами. — Рассказывай.
— Да, я просто, зашла, — начинает оправдываться Катя.
— На диван села!
Я сажусь на диван вместе с Катей от этого голоса, такого тяжёлого и сердитого. А взгляд Ивана сумрачный и неприветливый уставился на несчастную женщину. Не узнавала я своего Ванюшу.
— Кто избил?
— Это… не имеет значения.
— Как не имеет? — негодую я, и отсаживаюсь от неё подальше, а потом и вовсе встаю спиной к окну. — Это Руслан её сожитель. Он её избивает и насилует. В её же квартире!
